На следующий день по окончании Войны Гнева
Ночная тьма заметно поредела.
Восемь гномов остановились у шатра. Один из них, выделявшийся ростом и богато украшенным доспехом, шагнул вперед. Приглушая раскатистый бас, спросил часового:
- Князю лучше?
- Да, король.
- Можно к нему?
Часовой замялся, но откинул полог.
Гномы поснимали шлемы, взяли их на руку и вошли. Они старались ступать осторожно, но от шагов их подкованных сапог заколебалось пламя свечей.
- Зря ты так боишься за меня, король Оллин. Если эльф дожил до следующего утра – он доживет и до следующей битвы.
Келебримбор лежал на ворохе мехов, укрытый под подбородок своим плащом. В ореоле черных волос его лицо казалось прозрачным. Невысокий воин-нолдо менял ему повязку на левой руке.
- Сядьте, почтенные, не топчитесь, - шепотом попросил другой эльф и указал на стоящие вдоль стен скамьи.
Гномы, сопя в бороды, расселись. Их тяжелые латы при этом загремели. Келебримбор куснул губу.
Гномий король наклонился над ним:
- Что, голова?
Тот приопустил ресницы.
- Тебя спас шлем. Телхар был великим оружейником.
- Его спасло его воинское искусство, - тихо заметил эльф-целитель. – Под таким ударом любой шлем разлетелся бы, как яичная скорлупа.
- Как меня зацепили – все искусство вылетело из головы, - попытался улыбнуться Келебримбор, но болезненно зажмурился. – До сих пор все качается, как в шторм на корабле.
При упоминании о корабле гном нахмурился.
Целитель закончил перевязывать раненому руку и сдвинул плащ с его груди. Открылась красная, покрытая пузырями полоса, пересекающая горло от уха до левой ключицы. Когда кисточка с мазью коснулась ее, белые пальцы феаноринга стиснули складку плаща.
- Дыши, - приказал целитель раненому и положил руку ему на лоб, одновременно глянув на гнома.
Тот понял, что от него требуется.
- Если бы ты не перехватил это чудище, - кашлянув, произнес король, - оно бы меня прикончило.
- А если бы ты не отрубил ему голову, когда оно свалилось, оно прикончило бы нас обоих, - спокойно, почти весело сказал Келебримбор, но глаз не открыл.
Гном еще помолчал.
- Все ваши собираются возвращаться обратно на запад. Ты скоро поплывешь?
- Мне некуда возвращаться.
Это прозвучало горько и твердо, как приговор.
Оллин вдруг вскочил, махнув пудовым кулаком:
- Ну и правильно! Собирай своих, кто еще останется, и перебирайся к нам! Что тебе там, за морем?
Громовой бас гнома, казалось, колыхнул пологи шатра. Целитель вскочил и схватил короля за плечо. Маленькая рука эльфа оказалась стальной. Келебримбор перевел дыхание, потер глаза, отпустил прикушенную губу:
- Пожалуй, мы воспользуемся твоим приглашением, король.
- Как приедешь… моя мать знает хорошие лекарства от ожогов.
Эльфы быстро переглянулись. Упоминание о королеве означало высшую степень дружбы у подгорного народа.
Келебримбор устало улыбнулся и тронул руку целителя:
- Король Оллин, это моя сестра Альквэн… по-вашему двоюродная.
Воительница чуть наклонила светловолосую голову. Глаза у нее оказались темно-серыми и блестящими, как дымчатый топаз.
Король размашисто указал на своих спутников:
- Эти достойные кхазад будут свидетелями – я приглашаю этих эльфов, как почетных гостей в Габилгатхол. А их князя, прозванного Серебряной Рукой – как друга и побратима!
Сидевшие на скамьях гномы поднялись – их доспехи снова зазвенели – и поклонились в знак того, что слышали и запомнили. Эльфы тоже встали, кроме раненого.
Вошел еще один эльф и подал Альквэн закутанный кубок. По шатру потек тонкий аромат трав. Та сдернула ткань, поднесла кубок к губам, удостоверяясь, что он не слишком горячий. Келебримбор попытался приподняться на локоть. Ему тут же помогли, он взял кубок здоровой рукой и стал пить.
Гномы, стараясь не греметь и не топать, вышли из шатра.
Солнце уже должно было взойти. Но небо густо закрывал дым. Западный ветер сплетал его черные, серые и багровые косы. Казалось, что на вершины лип и кленов навалился каменный потолок. Эльфов низкое небо давило, они старались не смотреть вверх, занимая ум и руки каким-нибудь делом. Даже гномам, вроде умеющим обходиться без солнца, стало не по себе. Да и под ногами ощутимо гудело и вздрагивало. Подгорному народу не нужно было гадать об источнике шума.
- Там, за рекой, верно, горы рушатся, - заметил один из гномов.
- Думаю, отдымила Вражья кузница, - король повернулся навстречу ветру. – Недаром днем и ночью бесилась такая несусветная буря. И тварь к нам лезет недаром. Видно, там их припекло по-настоящему. Жаль, мы туда не поспели!
Ореховые глаза короля загорелись хищной досадой. Его спутники погладили рукояти своих тяжелых секир.
- Неужто не доведется нам отомстить за гибель нашего короля – моего деда?
- И нам – за гибель наших вождей, - прозвучал мелодичный голос.
Альквэн стояла рядом, и крепнущий ветер трепал ее плащ.
Оллин в смущении подергал рыжую бороду. Он не знал, говорить ли с эльфиней попросту, как с воином, или глядя в сторону и со сложными иносказаниями, как с женщиной. Потому опустил взгляд на меч на ее перевязи и произнес нейтрально:
- Скоро ли будет здоров князь?
- Рука у него не сломана, рана в боку не опасна. Я дала ему сонное питье. Он проспит три дня и три ночи. После этого сможет встать с постели.
- Поистине неслабой была рука брата девы пришельцев, на землю повергнувшая жуткое чудовище, - церемонно произнес один из спутников короля.
- Это чудовище мы зовем валарауко, что значит «могучий и злобный дух огня», - в упор глядя на гномов, произнесла нолдэ. – Победа над ним – великий подвиг.
- Многие ваши короли пали в бою с… - Оллин постарался половчее произнести слово из гведхрин, - валарауками.
- Почти все. Я думаю, что это был последний валарауко в мире, - дымчатые топазы ее глаз вдруг стали солнечно-ясными, хотя губы лишь чуть дрогнули в намеке на улыбку. – И развоплотил его твой могучий удар, король. Прими от меня дар благодарности.
Эльдэ сняла с пальца кольцо и протянула его гному. Тот вытаращился от удивления. У подгорного народа кольца дарил жених своей избраннице.
Альквэн мягко улыбнулась:
- Мы делаем подарки по разным случаям. Иногда просто, чтобы порадовать кого-нибудь красивой вещью. В этом кольце нет ничего особенного. Только что камень в нем светится в темноте. Я хотела бы подарить по-настоящему ценную вещь. Но у нас, Изгнанников, ничего не осталось.
Оллин взял кольцо. Надевать его на свою ручищу он и не подумал – колечко было малюсенькое.
- Оно сгодится тебе на любой палец, король. Его сделал мой брат еще там, в Нарготронде. И камень в нем – настоящий самоцвет из Заморья.
Почтенные вожди подгорного племени столпились вокруг короля, сталкиваясь наплечниками и наручами. Они, знавшие толк в камнях и металлах, хмыкали, рассматривая нолдорское изделие.
Во-первых, самое настоящее золото, пожалуй, даже сплавленное с серебром, чтобы лучше хранило полировку, будто растянулось. Колечко, державшееся на тонком, как стебелек цветка, пальце нолдэ, свободно наделось на мозолистый палец короля – воина и кузнеца.
Во-вторых, внутри темно-фиолетового камня медленно вращались навстречу друг другу две пятиконечные звезды: красно-огненная и травянисто-зеленая. От этого камень выбрасывал пучки разноцветного света.
Оллин оторвал взгляд от камня. Альквэн смотрела в дымное небо, и глаза ее снова блестели, как твердые кристаллы.
- Я старше Тельперинкваро. Совсем не на много – по нашему, эльфийскому счету. Но я видела самоцветы, сделанные Феанаро. Они превосходят красотой камень этого кольца, как сам этот камень прекраснее речной гальки. А Сильмариллы превосходили все мыслимое в камнедельном искусстве.
Она вдруг поклонилась гномам и вошла в шатер.
Оллин надел шлем. Тут же водрузили на головы свои украшенные шлемы и его спутники. Гномы дружно потопали из эльфийского лагеря. Что бы ни говорила эльфиня, а с запада в любой момент могло нанести еще одного такого духа огня или другое какое страшилище. А уж орочьи орды наверняка бегут оттуда. Так что следовало держать дружину наготове.
Дым, застилавший небо, так и не поредел за прошедшие сутки. Серый налет покрыл зелень Оссирианда. По поверхности ручьев плыли полосы пепла. Птицы большими стаями летели на восток. Они тоже боялись дыма и тянулись над самыми деревьями. Кабаны, лоси, дикие быки без страха пробегали мимо лагеря, направляясь к Синим горам.
И гномов, и эльфов на месте держали только раненые. У гномов не хватало воинов, а у эльфов – коней, чтобы переправить всех на носилках. Некоторых раненых вообще не стоило трогать еще несколько дней. Приходилось стоять в вянущем лесу, дышать дымным воздухом, пить горькую от пепла воду.
В эльфийском лагере было тихо. Никто не пробовал запеть. Даже вслух почти не разговаривали. Совсем несклонные к чувствительности гномы ощущали печаль, терзавшую их малочисленных союзников, и старались их не тревожить.
Дружинники Оллина у своих костров, наоборот, то и дело затягивали песни-славы. Если на поле победного боя не перечислит скальд подвиги погибших – их может не допустить Махал-Вековечный Кователь в Чертог Долгого Ожидания. Или достанется им там место далеко от огня, у самой хлопающей двери. А хлопать той двери долго и часто, ибо вряд ли последним было сражение на берегу Брилтора.
Снорри, прозванный Скальдом Восьмиугольной Чаши, как раз сидел у огня, поставив на колено свою арфу.
Прозвище свое он носил потому, что мог не только единым духом осушить знаменитый кубок Габилгатхола, но и протанцевать вокруг всего пиршественного чертога, держа полуведерную Восьмиугольную Чашу на ладони и не пролив при этом ни капли. И первый раз подали эту чашу молодому скальду, когда исполнил тот двенадцатичастную песню о новом щите короля.
Во вчерашнем бою этот щит покрылся целой сетью трещин и выщерблин. Король стоял в самой середине строя. Орки кидались на кованую дружину и валились, как трава. А потом дружина двинулась вперед мерным шагом, подминая под себя врага…
На берег вод прозрачных
Вепри железной жатвы
Вышли, твердые сердцем,
Против темного войска.
Трусам, жизнь проводящим
В крепкой дома ограде,
Имя свое не украсить
Славою долгих песен.
Вечной да будет слава героев!
Славный венца носитель
В споре ястребов сечи
Вел властительным словом
Ясеней поединков
Луны сражений краями,
Сдвинув в посвисте стали,
Храбрые сокрушали
Битвы волков железных.
Вечной да будет слава героев!
Надо сказать и об эльфах. Стрелы они сыпали, словно у каждого было по три пары рук. Носились по полю нас своих конях и рубили во все стороны без промаха. Как они удерживаются на лошадиных спинах и почему им мало собственных ног?
Бурею змей тетивы
Поле жестокого спора
Воины из Заморья
Лебедям крови на радость
И на поживу собакам
Непроходимых урочищ,
Гор и лесов безвестных
Горами трупов покрыли.
Вечной да будет слава героев!
Снорри снял руку со струн. То, что случилось потом, никак не удавалось рассказать словами кхуздул.
Вдруг орки расступились… нет, разбежались, толкая друг друга. Перед строем кхазад медленно выросла огромная фигура. Была она темна, как струя дыма, и внутри тускло шевелился багровый огонь. На воинов дохнуло жаром.
Кхазад огнем не напугаешь – дружина сделала еще два шага вперед, сверкающие копья коснулись живого облака. Тут темное существо будто распахнуло дымные крылья. Правое превратилось в тлеющий кривой меч, похожий на ятаганы южных вастаков, левое вытянулось полосой бурлящего пламени. Огненный бич полоснул по середине строя и разметал дюжину бойцов. Устоял лишь король. Он подставил щит под тускло-красный меч и попытался достать чудовище секирой по ногам. Удар по щиту оказался так силен, что король упал на одно колено. Но и чудовище взвыло, отскочив, и тут же удар бича вырвал оружие из рук короля. Тот успел еще раз отбить щитом вражеский меч, как наплечный ремень лопнул, и король оказался открыт вражескому удару.
Чегравый конь вздыбился перед чудовищем, а его всадник своим клинком перехватил и отвел удар меча. В следующий миг конь мчался прочь, унося на черной гриве тлеющие искры.
Огненный бич несколько раз обвивал эльфа, но тот непостижимым образом выскальзывал из петель. Багровый меч скользил по льдисто-сверкающему. Там, где ятаган касался земли, поднимались клубы серого дыма.
Светлый меч несколько раз погружался в темное облако, заставляя чудовище с воем отступать. Вот эльф взмахнул мечом снизу-слева-вверх, подсекая противника. Раздался громовой рев, и чудище рухнуло прямо на бойца, погребая его под собой.
Король отбросил сломанный щит и обеими руками вскинул секиру, целясь в то место, где у чудища должна быть голова. Черно-серебряное лезвие вошло во что-то плотное, как сырое дерево. Из-под секиры вырвалось синее угарное пламя. И на глазах у всех огромная туша начала таять, расползаться клочьями вонючей гари.
Эльф лежал на опаленной траве, так и не выпустив рукояти меча. На серебристой его кольчуге остались полосы гари, слева на груди сквозь кольца выступила кровь.
Дружина сдвинула щиты и шагнула вперед, а король наклонился над эльфом. Расстегнул ему шлем, потрогал жилку на виске. Убедившись, что тот еще жив, сгреб легкое тело, уложил на свой щит, велев двум племянникам унести в тыл и охранять до конца боя. Младшие принцы Габитгатхола так усердно выполняли его приказ, что чуть не сцепились с тремя эльфами, которые хотели забрать своего князя. Уговорились на том, что подпустили к нему целителя, но не отдали, пока не вернулся с поля король и не велел снять стражу. Знаменитый щит Оллина оказался весь залит ярко-алой, долго не густеющей кровью.
Битва, впрочем, почти и не длилась. Едва рухнуло и истаяло дымное чудовище, орки бросились бежать без оглядки. Они, до смерти боящиеся воды, бросались в реку, тонули. Догадавшиеся скинуть доспехи, выбирались на другой берег. Но эльфы, выстроившись на берегу, били их и в воде, и на суше. Тоже штука: руки у них маленькие и нежные, а луки – ого-го! Снорри после боя попросил у одного его оружие – так едва растянул.
Из орды уцелело, пожалуй, не более трех десятков, но и за теми погнались неутомимые конники. Наверняка догнали. Лес им – дом родной, и ночная темнота – не помеха…
А ведь этот их Кхери… в общем, князь Серебряная Рука – еще и мастер, искушенный в излюбленных кхазад ремеслах!
И тут слова начали сплетаться сами собой.
Диво, подобное видом
Дыму огней подземных,
Что сокрушают кровлю
Кхазад чертогов глубоких,
Выросло перед строем
Крепких утесов битвы,
Силой своей безмерной
Наземь свалив могучих.
Вечной да будет слава героев!
Золота славный кователь
Рода князей заморских
Перед погибельным дивом
Мужества не утратил.
Сокол гибели сильных
Взмыв с серебряной длани
Диво на грудь опрокинул
Махала королевы.
Вечной да будет слава героев!
Как вождю подобает
Воинов Габилгатхола,
Вставшего в середине
Пляски гибельной стали
Мстителя за Азагхала
Убранный недр сияньем
Тяжкий щита дробитель
Чудища стал судьбою.
Вечной да будет слава героев!
Раньше лучей восхода
Воды реки окрасив
Цветом потока раны,
Спины свои позорно
Рыбам лука подставив,
Поле встречи отважных
Воры ночей покидали.
Вечной да будет слава героев!
Снорри перебрал струны. Внутренним взором видел он, как под стяг с красными и золотыми косицами сбегаются на зов рога дружинники. Как, вскинув топоры, приветствуют они своего короля и свою победу. Но вылиться в слова образы не успели. На краю лагеря начался шум, сопровождаемый звяканием железа. Скальд привычно схватился за рукоять секиры.
Эльфийское кольцо не давало покоя Оллину. Король перемерил его на все пальцы – на каждом оно было впору, не застревало и не болталось. А вот насадить его на древко копья не удалось. Кольцо согласно было приспосабливаться только к живому. С наступлением темноты звездочки в камне завертелись быстрее, сияние его усилилось. Всю ночь по королевскому шатру бегали сполохи цветного огня. Но переливающийся свет не раздражал. Наоборот, его скользящие блики дарили умиротворяющий покой.
Кольцо рассматривали все старшины мастеров. Чесали затылки, ерошили бороды и недоуменно пожимали широченными плечами. Разгадать секрет вещицы не удавалось.
Утром король решил навестить эльфийского вождя. Больше всего ему хотелось посадить Келебримбора напротив себя и потолковать с ним, как мастер с мастером. И не только о кольце. Меч князя, побывавший в огне этого балра… страшилища, нисколько не утратил ровной закалки и даже не нагрелся. В бою этот меч заметно светился. И, кажется, именно его голубоватое сияние отклоняло вражеский ятаган, не допуская до лезвия.
Что же, молодой эльф принял приглашение. Там, в подгорном городе у них будет достаточно времени обменяться секретами ремесла…
Оллин мотнул головой. Келебримбор дрался в битве, в которой погиб дед короля, видел небо без Солнца и Луны. Но король не мог воспринимать его, как старшего – такого: с детски гладкими щеками и пухлыми губами, легкомысленно-улыбчивого в беседе, неистово отважного в битве.
Сам Оллин по меркам кхазад был молод. И его уже притягивало к эльфам желание не только разгадать тайны их мастерства, но и понять этот народ.
Эльф у княжеского шатра поприветствовал короля, как у них принято: повернувшись к нему и вскинув голову.
- Позови кого-нибудь из старших…
Альквэн выскользнула из-за занавеси, едва заметно поклонилась.
- Э-э… брат благородной девы еще спит под действием снадобья?
- Да, король. Раны его заживают, но не следует тревожить его раньше времени. Послезавтра мы сможем двинуться отсюда. А как поправляются ваши раненые?
- Некоторые еще плохи. Может, мудрая дева поможет им своим умением целителя?
- Я? – Альквэн усмехнулась с грустной иронией. – Моей мудрости хватает менять повязки и давать лекарства. Почти никому из эльдар не удается сочетать владение оружием с искусством лечения. Я попрошу Рилиона выполнить твою просьбу. Он – целитель из Перворожденных.
- Пусть сестра отважного не отвергнет скромный подарок. Эти камни не светятся, но крупнее их не находили пока в наших горах.
Оллин подал эльфийке золотую застежку для плаща. Вещь была величиной в половину гномьей ладони и сделана в виде бабочки, что летают в горных лесах южнее Габилгатхола. Сапфиры в широких крыльях сквозь бархатисто-синий отлив вдруг вспыхивали пронзительно-голубыми искрами.
Альквэн тут же заменила свою фибулу этой бабочкой. Старую серебряную застежку в виде восьмиконечной звезды она пристегнула на левое плечо.
- Благодарю, король.
Оллин подумал, что если у девы глаза подобны дымчатому топазу, то у ее двоюродного брата – точь в точь как эти сапфиры.
Звук трубы, чистый и мощный, прорезал тишину лагеря. Король увидел, как от леса рысью приближаются какие-то всадники, и эльфийские воины покорно расступаются перед ними.
Недоезжая княжеского шатра всадники остановились. Это тоже оказались эльфы, но таких эльфов кхазад никогда раньше не встречали. Всадники были наподбор синеглазы и золотоволосы, одеты в белое под сверкающими кольчугами и сидели на серебристо-белых без отметинки конях. Чисто белым был и значок на копье их предводителя.
И противоестественным казалось выражение холодной враждебности на их тонких, нежно-румяных лицах.
- Ваниар, - отвечая на незаданный вопрос Оллина, произнесла Альквэн. – Я успела забыть, как они выглядят…
Предводитель поднял руку, произнес приветствие на языке Заморья и продолжил безразличным тоном:
- Мы – посланцы Арафинвэ, верховного короля нолдор. Король хочет видеть Тельперинкваро, сына Куруфинвэ.
Альквэн сжала губы. Дружинники Келебримбора недовольно переглядывались, но почему-то никто из них не высказался вслух.
В душе Оллина вспыхнул гнев. Откуда взялись эти нарядные всадники, что они себе позволяют, по какому праву что-то требуют?!
- Вот и пусть ваш король приедет сюда! – раскатился над всем полем его бас. – Да снимет доспех перед входом в шатер, чтоб не тревожить раненого!
Ваниар изумленно уставились на гнома. Их кони даже осадили на два-три шага.
- Мы говорим с нолдор. А вы кто такие? – надменно произнес предводитель.
- Вот сейчас узнаешь!
Насеченная золотыми спиралями личина опустилась без лязга. Тут же все спутники короля опустили забрала и встали плечом к плечу, держа секиры двумя руками. Шагнувшую было вперед Альквэн Оллин отодвинул себе за спину одним движением кольчужной рукавицы. Ваниар подняли метательные копья.
- Остановитесь!
Келебримбор стоял, ухватившись за занавес шатра. Волосы его были растрепаны, ворот голубой рубашки широко разошелся, открывая белую повязку.
- Без топоров, король, и вы, достойные кхазад!
Он хотел подойти к ваниар, но не решился отпустить полу занавеса.
- Приветствую посланцев Арафинвэ, предводителя победоносного войска, одолевшего Моргота…
Предводитель глянул на Келебримбора с почти неприкрытой ненавистью:
- Да, великая победа одержана. Но она омрачена преступлением. И ты должен ответить за него перед верховным королем!
- Я еду с вами.
Оллин, на ходу открывая лицо, ворвался в шатер. К счастью, там без него было кому подхватить князя и уложить на постель. У того волосы прилипли к мокрому лбу, глаз закрывались сами. Кто-то укрыл князя меховым плащом – тот никак не мог согреться.
- Ты и вправду собрался ехать с этими? – спросил король. – Тебе ведь еще лежать и лежать!
- Я должен. Иначе все будет много хуже…
Келебримбор опустил длинные черные ресницы, глубоко вдохнул и сел на постели.
- Скажите посланцам Арафинвэ, что я сейчас приведу себя в порядок и выйду к ним.
На пороге шатра Оллин обернулся к Альквэн:
- Что это значит, высокородная дева?
Та, напряженно глядя перед собой, ответила:
- Это значит, что победа не разомкнула кольцо нашей судьбы, и Проклятие нолдор по-прежнему лежит на нас.
Оллин слышал, что пришельцев из Заморья преследует не только Моргот. Могущественные благие силы мира отказали им в каком-то покровительстве, лишили удачи и собираются наказать всех до единого.
Гномий король не мог этого понять. Ведь Махал-Кователь никого не наказывает, не дарит и не отбирает даров. Он лишь создал Подгорный народ из камня, наделив мощью тела и ясностью ума. Как распорядится этим каждый из кхазад, зависит только от него самого. Махал лишь закрывает двери Великого Чертога перед опозорившими себя, оставляя их бродить без родни, дома и дела…
- Пусть благородная дева простит меня, что я так непочтительно отстранил ее тогда… и объяснит, что может сделать заморский король с ее братом.
- Оттолкнул ты меня бережно, король, и только из заботы о моей жизни, - Альквэн с улыбкой поклонилась, потом сдвинула брови. – Не знаю, в чем нас обвиняют. Арафинвэ мудр и справедлив, иначе он не был бы королем… Я не могу ответить на твой вопрос, король Оллин. И потому поеду вместе с Тельперинкваро.
- Пусть не опасается воинственная дева! Мы не оставим того, кого назвали другом! И если ваш верховный король окажется также мудр и справедлив, как его посланцы…
Оллин махнул секирой так, что она описала серебряный круг над его головой.
- Не думаю, что поможет нам оружие… Мы поедем на конях, король Оллин, а вы, кхазад, не ездите верхом.
- Вы не будете всю дорогу мчаться галопом! А от рысящей лошади ни один наш воин не отстанет. Я же отберу сотню не самых слабых.
Келебримбор вышел из шатра. Он не надел доспеха, но меч висел на перевязи. О ранах князя можно было догадаться разве что по алебастровой бледности его лица. Он часто поглядывал себе под ноги, но ступал твердо. Увидев строй вооруженных гномов, Келебримбор остановился.
- Вы уже уходите, король Оллин?
- Мы решили проводить тебя, князь. В лесах полно нечисти, не годится ехать таким малым отрядом.
Оллин показал на Альквэн и еще троих нолдор, готовых сесть на коней. Келебримбор улыбнулся. Предводитель ваниар сделал вид, что ничего не слышал.
Чегравый конь опустился на колени, чтобы всаднику было легче сесть верхом.
Гномы двинулись вперед широким шагом, каким, не торопясь, оставляют за спиной десятки лиг в день.
Ваниар держались чуть впереди и в стороне. Кони их ступали плавно и легко, без стука касаясь земли копытами. Всадники даже не смотрели в сторону нолдор и их союзников.
Оллин шагал у стремени Келебримбора.
- Какие! – подгорный король пренебрежительно кивнул в сторону ваниар. – Будто их сделали из перламутра, оправили в серебро и только что закончили полировать. Осталось осторожненько поставить их на полку.
- Однако, они победили Моргота.
- Не верится, что они. Скорее, твои сородичи из Заморья.
- И ваниар пришли, а могли бы остаться там и жить, не зная боли и смерти…
- Они их и сейчас не знают! Потому и волокут тебя неведомо за какие провинности.
- Не волокут. Я сам еду.
- Ну конечно! Вот если бы тебя перекинули через лошадиный круп, связав по рукам и ногам…
Темно-синие глаза яростно сверкнули:
- И это бы вытерпел! Король, я понял: надо что-то закончить и начать новое.
- Выйти из кольца судьбы? – вспомнил Оллин слова Альквэн.
- Именно так! Знаешь, король, в чем оно, Проклятие нолдор? В разъединении. Поистине правы были те, что сказали, что мы, наследники Феанаро, причинили больше вреда эльдар, чем сам Моргот… Альквэн хотела идти с Финарато за Сильмариллами. Ее не взяли.
- Ну, девам не место в таких походах…
Келебримбор с горькой усмешкой глянул на Оллина:
- Она собиралась завладеть камнями, хотя бы и перебив товарищей. Чтобы потом передать их моему отцу или Майтимо, старшему сыну Феанаро.
Оллин остановился и посмотрел на едущую следом эльфийку. Слов у него не находилось.
- Так она думала пересилить судьбу. Когда она посвятила меня в свой план, мне стало по-настоящему страшно. Зато я понял смысл нашего проклятия.
- И я понял. Каждый из вас, выходит, думал, что он один прав.
- Пожалуй, верней не скажешь, король. И выход из этого самого кольца судьбы надо искать совсем по-другому…
- Как?
- Научиться укреплять, сохранять, сберегать то, что еще осталось в мире хорошего.
Оллин вдруг заметил, что предводитель ваниар смотрит на них с интересом.
В долине, окаймленной уже почти засохшим лесом, стояли большие шатры. Видно, были они из ярких материй, но оседающий пепел окрасил их в один цвет с затоптанной травой. На сером взблескивал металл доспехов, а в середине лагеря бились на ветру два знамени: белое и синее с серебряной звездой.
Один из ваниар сорвался галопом по направлению к лагерю. Скоро он примчался обратно. Предводитель посланцев указал нолдор и гномам на большую палатку, стоявшую наотшибе.
- Можете отдохнуть и привести себя в порядок. Король пришлет за тобой, Тьельперинкваро.
Гномы тут же развели костры, отрядили кашеваров. Пожалуй, ни один из Свободных народов не мог так быстро и умело обживать стоянку.
Нолдорские кони нюхали землю и с отвращением отфыркивались. Пепел здесь покрыл засохшую траву слоем на полпальца и продолжал сыпаться, как снег черной зимы.
Долина то и дело вздрагивала от подземных толчков. Гномы чувствовали, как растекается внизу подземный огонь, подтачивая каменную твердь. Любому из кхазад было ясно, что с этого места надо убираться как можно скорее.
Вода в небольшой речке оказалась такой грязной, что и в песчаной яме на берегу отдавала серой. Нолдор, зашедшие в речку по колени, чтобы умыться, брезгливо размахивали радужную пленку на поверхности. А сквозь гарь и пыль пробивался холодный соленый запах.
Оллин решил, что прошло достаточно времени с тех пор, как нолдор скрылись в шатре, и перевязка уже закончена. И точно: все пятеро вышли к кострам, напряженные и сосредоточенные.
Черные волосы Келебримбора поддерживал убранный жемчугом золотой ободок, ворот рубашки был заколот жемчужной брошью. Нолдорский князь, сколько видел его Оллин, никогда не одевался так богато.
Гномы, отдохнув и похлебав кулеша, почувствовали себя увереннее. Громко переговариваясь, дружинники рассматривали проходивших мимо эльфов. Они уже научились отличать совсем светлых ваниар от черноволосых, одетых в синее и серое нолдор.
- Да что там! – услышал Оллин от ближнего костра. – Наши будут куда крепче этих! Ставлю два браслета, Вестейн, что князь любого из них собьет в поединке!
Келебримбор тоже услышал, грустно улыбнулся.
Те же ваниар подошли к палатке. Келебримбор тронул свой пояс и шагнул им навстречу. За ним последовали Альквэн и остальные эльфы.
Незнакомому с обычаями кхазад подумалось бы, что снявшие доспехи гномы буду собираться полдня. Но стоило королю поднять руку, как вся сотня сбежалась к нему – в панцирях и шлемах, с секирами в руках. Никто не попытался остановить их.
Шатер верховного короля отличали от остальных поднятые над ним знамена. Перед шатром на расстеленных коврах стояли эльфы в белых и синих одеждах, все без доспехов, но с оружием. А в середине, на простом деревянном стуле сидел верховный король…
Оллин знал, что эльфы не старятся. Но у юного золотоволосого витязя был спокойный проницательный взгляд прожившего бессчетные годы мудреца. Если Келебримбор был подобен пламени, а Альквэн - кристаллу, то Арафинвэ казался весенним солнцем.
- Подойди, Тьельперинкваро, - раздался мягкий, но звучный голос.
Келебримбор остановился в трех шагах от короля и вскинул голову. Наступила такая тишина, что слышно было, как шуршат падающие хлопья пепла. Верховный король первым отвел взгляд, вздохнул и произнес:
- Моринготто повержен и никогда не вернется в Арду. Народам Эндорэ более не угрожает порабощение. Теперь железный венец, который враг носил в знак своей власти над миром, обращен в ошейник на его шее, чтобы понял он, сколь тяжко быть рабом. А знамена его войска мы бросили на землю под ноги освобожденным узникам Ангамандо.
За спиной у Оллина загремело железо – дружинники, не скрывая восторга, толкали друг друга плечами.
- Сильмариллы, светоносные камни, извлеченные из вражьего венца, хранились в моем шатре. Но в ту ночь, когда мы праздновали победу, они были похищены. Майтимо и Макалауре, старшие сыновья Феанаро, еще раз пролили кровь сородичей и забрали камни. Но владеть ими они не могли. Майтимо, поняв это, бросился с камнем в огненную трещину земли. Макалауре, не сумев удержать свой Сильмарилл, бросил его в море и исчез. Так что камни, впитавшие свет Древ Валинора, ныне потеряны безвозвратно.
Келебримбор стоял, не шевелясь, только лицо его совсем побелело. Оллин глянул через левый наплечник: топазовые глаза Альквэн нестерпимо блестели.
- Теперь ответь, Тьельперинкваро, участвовал ли ты в нападении на часовых?
Келебримбор молчал, собираясь с силами, потом, облизнув засохшие губы, сказал:
- Значит, из потомков Феанаро остался я один.
- Это так. Потому тебя и призвали сюда.
Снова наступила звенящая тишина. Сотни взглядов скрестились на фигуре Келебримбора.
Стальные шипы гномьих сапог впились в голубой ковер.
- Король зазакатных стран! Я, Оллин, король Габитгатхола по праву рождения и избрания, говорю: в ту ночь, когда были похищены ваши Сильмариллы, князь бился с ордой вместе с нами и свалил на землю чудовище, которое вы называете ва-ла-рау-ко.
Окружавшие короля эльфы обменялись быстрыми взглядами.
- В том бою князь был жестоко изранен, и раны его еще не закрылись. Потому, король, если кто-то хочет обвинить друга кхазад в нечестии, я выйду на поле вместо князя!
Кольчужная рукавица тяжко упала у самых ног Арафинвэ.
Теперь все смотрели на гномьего короля. Оллин положил обе руки на обух секиры и расправил саженные плечи.
По знаку Арафинвэ высокий черноволосый эльф поднял рукавицу и подал Оллину.
- Нам достаточно твоего слова, король, и слова самого Тьельперинкваро. Я вижу, что ложь неведома и вашему племени.
Оллин погладил бороду, взял рукавицу, потом расстегнул на левой руке серебряный трехстворчатый браслет.
- Прими, король Заморья, в знак признательности кхазад.
При этом он подумал, что браслет его застегнется сразу на обоих запястьях Арафинвэ и сидеть будет не туго.
Верховный король встал, чтобы принять подарок. Он снял с себя тонко сплетенное из золотой скани ожерелье и подал гному. Доброе согласие было закреплено.
- Тьельперинкваро, ты можешь послать в Оссирианд за оставшимися там нолдор. Их, как и тебя, в Эльдамаре ждут матери. У берега стоит много кораблей, и вы скоро увидитесь с родичами.
Келебримбор стиснул свой пояс так, что побелели кончики пальцев:
- Нет, король. Мы решили остаться здесь.
- Подойди ко мне.
Арафинвэ взял Келебримбора за плечи. Взгляды их встретились. Оллин почувствовал, что между ними что-то происходит. Но вот руки Арафинвэ опустились
- Теперь прощай надолго, внук Феанаро.
Костры у палатки не успели прогореть. Хоть по времени было еще не поздно, но сумерки уже ползли по долине.
Альквэн, лениво покусывавшая ломоть лепешки, вдруг сказала:
- Я бы на месте Арафинвэ не удержалась и велела бы увезти тебя за море силой, Тельперинкваро.
- Дева думает так разрубить кольцо судьбы? – усмехнулся Оллин.
- Надо не рубить, а выправлять, Альквэн, - задумчиво произнес Келебримбор. – Отныне я выбираю путь мастера. Сильмариллы, в которых жил животворящий свет, сгинули. Я попытаюсь создать нечто, пусть не равное, но подобное. Чтобы заключенная в нем сила хранила и восстанавливала, исцеляла и возрождала. Может быть, овладев такой силой, мы сумели бы постепенно одолеть Искажение… хотя бы в малом.
Альквэн встала, плащ ее распахнулся, как крылья:
- Я выбираю путь воина! Сильмариллы не сгинули, а потеряны. Нет в Арде силы, способной уничтожить камни Феанаро. Значит, их можно найти. Пусть один из них исчез в недрах земли, а другой в глубине моря. Земля исторгает поглощенное, морское дно поднимается и делается сушей. Я буду искать Сильмариллы, пока живу под Солнцем и Луной! И найдя, отдам тебе, Тельперинкваро, потому что клятва Феанаро исполнится и развеется проклятие Севера, только если ты, его наследник, доставишь их в Валинор!
- Ну, если наши дела тут кончены, князь, - произнес Оллин, вставая от костра, - то завтра отправимся обратно в Семиречье. Пора нам всем браться за свои дела.
|
|