Огонь в камине почти погас, так что Арелайну пришлось подбросить в него охапку сухих веток. Пламя тут же вцепилось в них острыми оранжевыми зубами и весело захрустело. Арелайн передвинул свое кресло поближе к камину. Химринг был почти неприступной крепостью, по крайней мере, такое впечатление возникало при взгляде на него со стороны. Проверить это утверждение пока не представлялось случая. Но у всего есть обратная сторона. Крепость была огромна, и прогреть ее зимой не было никакой возможности. Положение усугублялось тем, что лесов в окресностях почти не было, и дрова приходилось возить издалека. Маэдрос даже созывал Совет по этому поводу, и было решено, что раз поддержание пригодных для жизни условий во всей крепости – задача неразрешимая, то отапливать следует отдельные комнаты. Сказано – сделано. В каждой комнате был построен камин, трубы от ближайших комнат были объединены, но все равно их было достаточно много. В результате, теперь зимой Химринг издалека напоминал огромный почти потухший костер, – когда из всех труб валил дым, зрелище получалось впечатляющим. А эта зима была особенно суровой. Обычно в этих местах снег почти не выпадал, но сейчас он покрывал всю землю до горизонта. Снег был неглубокий, ступней не закрывал, но когда поднимался ветер, начиналась настоящая вьюга. Вот и сейчас снежная крупа стучала в окна, и ровным счетом ничего за ними не было видно. В комнате было тепло, но в коридорах наверняка стоял жуткий холод. Проверять это особого желания не было.
Дверь распахнулась, и в комнату быстро вошел невысокий темноволосый эльф, закутанный в теплый плащ. Он поспешно захлопнул дверь и облегченно вздохнул.
- Ну, как там, прохладно? – поинтересовался Арелайн. Эльф содрогнулся и, повесив плащ на спинку кресла, сел и протянул ноги к огню. Под плащом он был одет в коричневые рубашку и штаны, поверх рубахи была надета легкая кольчуга. На кольчуге еще сохранились следы инея.
- Я, конечно, осознаю всю важность порученного мне дела, но хочу сказать, что в следующий раз тебе придется ехать туда самому. А я из крепости больше ни ногой.
- А если, предположим, я тебе прикажу ехать? – спросил Арелайн чисто из чувства противоречия.
- Тогда я ухожу из Ордена и отправляюсь на юг, буду там выращивать яблони – давно мечтал этим заняться. И вообще, иногда мне кажется, что в Ордене кроме меня нет ровным счетом никого. Линтар куда-то пропал, Сарион и еще трое заняты неизвестно чем, остальных я вообще не вижу. Так что, как что понадобится – сразу Менелдир. И поручения ты мне нарочно подбираешь какие-то отвратные. Одна эта поездка чего стоит!
Арелайн поднял руку, прерывая этот поток жалоб:
- Утешайся тем, что съездил ты не зря. Ну, рассказывай.
- Рассказывай... Да что там рассказывать? Все в порядке, все как обычно. Башни на месте, стража скучает, ничего не происходит.
Сооружение смотровых башен на границе Ард-Гален было одним из последних проектов Арелайна. Он быстро убедил Маэдроса, объяснив, что в случае внезапного нападения они узнают о нем задолго до того, как Химринг окажется в кольце осады, и у них будет время подготовиться к обороне. В эффективность периодических конных разведок Арелайн не верил. В итоге, были построены деревянные вышки, поскольку ставить каменные не имело особого смысла. Несмотря на то, что все признавали важность наблюдения за вражеской территорией, попасть в эти дозоры не хотелось никому. Особенно зимой.
- Совсем ничего? Ну, я очень рад.
- Ах да, - Менелдир поморщился, - Мне рассказали, что недавно в окресности башен забрела шайка орков – небольшая, пятеро или шестеро. Похоже, разведчики - решили, видимо, что в такой буран смогут проскользнуть незаметно.
- Ни один не ушел, надеюсь?
- Нет, конечно. Они пробирались мимо, а тут ветер улегся, и их видно, как на ладони. Перестреляли всех, они и моргнуть не успели. Я еще подумал, что можно было хоть одного в плен взять, допросили бы.
- Кто же орков берет в плен?
- А кто-то пробовал? – Менелдир недовольно покачал головой, - Я ничего не говорю, это омерзительные твари, но вот так убивать их всех подряд…
Арелайн откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза:
- Мы пробовали…
Армия расположилась на окрестных холмах, отдыхая после долгого перехода. К счастью, знаменитая предусмотрительность Маэдроса и тут сослужила ему хорошую службу. Когда он решил покинуть Хитлум и поселиться в Восточном Белерианде, вместо того, чтобы немедленно приступить к переселению, он с частью своего войска отправился в те края, нашел подходящие для поселений места, и, не торопясь, приступил к строительству. И вот теперь, когда весь его народ прибыл в эти края, Рубеж Маэдроса уже не был дикой, необжитой местностью. Здесь, среди холмов, на самом высоком из них был построен Химринг – крепость Маэдроса и подлинный символ могущества Первого Дома. А южнее, под защитой замка, уже дожидались своих хозяев многочисленные дома, заранее построенные, чтобы принять под свои крыши всех переселенцев на время зимы. Потом, разумеется, начнется второй этап строительства – верные себе, Нолдор станут перестраивать и украшать свои дома, превращая их в настоящие дворцы, подобные тем, что остались в Валиноре.
Погруженный, как всегда, в свои мысли, Арелайн следовал за Маэдросом, который вместе с дюжиной воинов обходил позиции армии, на ходу раздавая приказы и обсуждая со своими советниками все те бесчисленные проблемы, что неизбежно возникают при подобных событиях. Из задумчивости его вывел какой-то шум. Арелайн поднял глаза, и увидел приближающуюся к ним странную процессию.
Шестеро эльфов в серых плащах с луками за плечами были, разумеется, разведчиками. А вот что за странный предмет тащили двое из них? Отряд остановился, и в то время как его предводитель обменивался с Маэдросом подобающими случаю приветствиями, двое разведчиков с видимым облегчением сбросили свою ношу на землю. К изумлению всех присутствующих, упавший предмет зашевелился и издал некий рычащий звук. И только теперь, приглядевшись, Арелайн понял, что перед ним, связанный по рукам и ногам, лежит орк – одно из тех злобных уродливых созданий, с которыми они сразились вскоре после прибытия в Белерианд. Маэдрос взглянул на него, и его передернуло от отвращения. Понятно, уж он-то, наверняка, насмотрелся на них в Ангбанде на сотню лет вперед.
Командир разведчиков, тем временем, рассказывал историю их похода. Орка они поймали далеко на севере, на подступах к Ангбанду. Он, похоже, отбился от какого-то отряда, заплутал, и когда на него наткнулся отряд Нолдор, орк уже был настолько истощен, что даже не смог кинуться на них, и мог только злобно рычать, не в силах подняться с земли. Его уже собрались, было, добивать, но командир решил, что такой благоприятный случай выпадает редко, и стоит им воспользоваться, чтобы побольше узнать об этих созданиях. По лицам окружающих Арелайн понял, что они вовсе не уверены в том, что это было удачной идеей.
После долгих дискуссий, орка поместили в одну из маленьких комнат в основании крепости. Дверь укрепили и повесили на нее снаружи надежный замок. Впрочем, особой нужды в этом не было. Поначалу, орк вроде бы несколько оклемался, но потом снова начал чахнуть. От еды он отказывался, если конечно можно назвать отказом попытки убить любого, кто входил в его темницу. Вдобавок, все вокруг, казалось, причиняло ему тяжкие муки. На любой предмет, сделанный руками эльфов, и уж тем более – на них самих, он смотрел с такой ненавистью, что становилось жутко. Все свое время он проводил, пытаясь разломать камни, из которых были сложены стены комнаты, причем, по наблюдениям Арелайна, это вовсе не было сознательной попыткой выбраться на свободу. Скорее, так проявлялась та самая ненависть ко всему миру и страсть к разрушению, которую часто замечали у орков. Разговаривать с пленником было бесполезно. Языка эльфов он не понимал, и понимать не хотел, а выучить его собственный язык было невозможно, поскольку в ответ на все вопросы он только рычал. Многие пытались с ним разговаривать, но все впустую. Постепенно, орк все меньше проявлял свою злобу, ослабевая и замыкаясь в себе. Было ясно, что держать его дальше в плену живым нет никакого смысла, тем более что он и сам скоро умрет, но убивать его в таком состоянии ни у кого не поднималась рука.
Все это время Маэдрос избегал встреч с пленником, но, в конце концов, решил зайти к нему – напоследок, как он мрачно выразился. Арелайн отправился с ним. Когда они открыли дверь, орк сидел, как обычно привалившись к противоположной двери стене. Он злобно взглянул на вошедших, но шевелиться уже не мог. Маэдрос долго пытался заговорить с ним, пробуя разные темы и интонации, но орк не реагировал. Наконец, Маэдрос безнадежно махнул рукой, и собрался, было, уходить, как вдруг остановился, обернулся и посмотрел орку прямо в глаза. Арелайн понял, что он пытается связаться с пленным напрямую, при помощи осанве, и с трудом подавил отвращение, представив себе мысли этого существа. Впрочем, попытка явно не имела смысла, – орки наверняка не владеют осанве, да и не стал бы орк отвечать.
Неожиданно, орк вздрогнул и широко раскрыл глаза. Арелайн увидел, как отвратительные черты лица орка исказились от ужаса, и еще от какого-то другого, непонятного чувства. Никто не успел и шевельнуться, как орк вскочил, с невероятной быстротой метнулся вперед, сорвал с пояса Маэдроса кинжал и вонзил его себе в грудь.
Было слышно, как потрескивают дрова в камине, а за окнами воет ветер.
- Майтимо после этого неделю был сам не свой, а когда я его спрашивал, что же случилось с орком, он отвечал только одно: “Он понял”.
- Понял что? – Менелдиру было не по себе.
- Не могу сказать точно. Но я тогда тоже успел заглянуть ему в глаза, - продолжал Арелайн, глядя на огонь, - Представь себе, что он вдруг остановился и оглянулся на себя и свою жизнь, и увидел кровь на своих руках, вспомнил десятки совершенных им злодеяний, понял, что обречен всю жизнь провести в этом отвратительном, уродливом теле, и нет для него никакой надежды, никакого способа уйти от всего этого, кроме одного… Кто знает, может быть в нем на мгновение пробудилось то, чем орки были изначально – ведь Моргот не способен творить, он может лишь искажать чужие творения. В любом случае, такой конец стал для него избавлением.
В этот вечер он больше не разговаривали, а только сидели, слушали голоса ветра и шум огня, и думали – каждый о своем.
|
|