Письма от Маэдроса и Карантира с Куруфином пришли в один день, одно за другим.
читать дальшеГонцом старшего брата был нолдо, которого все сыновья Феанора знали с детства. Ромендил был близким другом отца, вместе с ним работал в кузне, вместе с ним ушел в Изгнание: вначале в Форменос, а потом и дальше – в Эндорэ. Когда погиб Феанор, Ромендил изъявил желание служить старшему сыну Пламенного духа и теперь был его приближенным. Сыновей Феанора он всегда величал лордами, с самим Маэдросом обращался так, словно тот был государем, хотя Рыжего – Келегорм это знал точно – это всегда смущало.
- Он мне как отец, а все туда же, - как-то раз сказал Маэдрос. – Хорошо еще, он так себя только при других ведет, а личных беседах я для него просто «Майтимо».
Келегорм испытывал схожие чувства. И тогда, когда Ромендил вошел к лорду Аглона и, церемонно поклонившись, отдал ему письмо, запечатанное красно-черным воском с восьмиконечной звездой и тэнгвами «М» и «Н», Охотник невольно слегка покраснел. Но Ромендил был воином старой закалки – и для него оказывать почести сыновьям своего друга было делом обычным.
Гонцом Карантира и Куруфина был Инглорион. Золотоволосый нолдо еще совсем юным ушел в Изгнание за Куруфином и был его соратником и помощником во всем. При Атаринкэ он занимал чуть ли не несколько должностей, начиная от гонца, заканчивая оруженосцем, и по мимо этого помогал ему в кузне. Про Инглориона братья шутили, что он «семь дел, одна голова», но да тот не обижался- Куруфину он был искренне предан, и с большим удовольствием помогал тому в делах мира и войны.
То, что оба воина прибыли вместе, не удивило Келегорма – после Дагор Браголлах никто из лордов нолдор не посылал гонцов по одиночке – Ромендил и Инглорион приехали из одной крепости, и могли помочь друг другу в случае опасности. Но вот что письма три, вместо одного…
Оправив обоих воинов поесть в дороги, Келегорм поспешил к своей жене. Арэдэль была у них в спальных покоях и играла с сыном Аракано в «мосты и крепости». Некоторое время Охотник наблюдал за тем, как мальчик старательно обходит расставленные матерью препятствия, и радуется каждой маленькой победе. В эту игру с Келегормом играл отец – полушутя учил Феанаро всех семерых стратегии и тактике ведения войны, только зачем- тогда еще никто не знал, может, даже он сам. Келегорм любил эту игру, и обходил всех, кроме старшего – Маэдросу не было равных. Арэльдэ в детстве научилась этой игре у Охотника – и играла не хуже него. Даже сейчас, иногда они забавлялись «мостами и крепостями», и не редко Феанарион оказался в проигрыше.
Увидев отца на пороге, Аракано бросился к нему, тут же запустив руку в светлые волосы Келегорма.
- Я выиграл у аммэ, - сообщил он.- И хочу выиграть теперь у тебя.
- Обязательно, - согласился Келегорм, опуская мальчика на пол. – Но чуть позже. Пойди и найди Хуана, небось опять на солнце греется, и приведи его.
Аракано кивнул и побежал выполнять просьбу отца – то, что в холке Хуан был выше него на голову, не смущало мальчугана, и он частенько пытался усесться тому на спину.
Арэдэль с любопытством посмотрела на супруга, но нечего не сказала.
- Послания, из Химринга. Их три, - сказал Турко , садясь на мягкий ковер у очага.
- Три? Майтимо не мог выбрать, какое лучше? – улыбнулась Араэдэль. Судя по всему, ее развеселил встревоженный вид мужа.
- Да, нет… От него только одно, - с этими словами Охотник вскрыл послание старшего брата и стал читать вслух.
Все было как обычно. В письме, написанном до боли родным, ровным подчерком и отдельными тэгнвами ( старший Феанарион почему- то больше не соединял руны, а выводил их отдельно), Майтимо спрашивал все ли хорошо, коротко рассказывал о своих делах и, что самое интересное, упоминал, что желает видеть Келегорма и его жену и сына у себя в Химринге, и чем скорее, тем лучше – он и Финдекано задумали что – то, Союз эльдар и эдайн, они хотят собрать большую армию и атаковать Ангбанд. « Мне нужны мои братья- все семеро, и чем скорее вы прибудете, тем лучше. Возьми с собой Ириссэ и Аракано – я не могу гарантировать, что ты вернешься в Нарготронд очень скоро, а просить тебя расстаться с теми, кого ты любишь, надолго я не в праве. Дай мне знать, согласен ли ты, так быстро, как можешь.»
Арэльдэ слушала с удивлением, но, в отличие от супруга, воодушевилась новостями.
- Мы поедем! – сказала она. – И я не желаю слушать возражений, Тьелкормо. Я должна быть там, где будет отомщен мой отец!
Келегорм, который предпочитал, что бы жена и сын остались в сокрытом в лесах королевстве, собрался возразить, но потом смолчал. Расставание и вправду было бы тяжелым для них. Потому он только покачал головой и вскрыл письмо от Карантира.
Если бы строки умели кричать и багроветь от гнева, они бы сделали именно это. Гнев, досада, упреки – все сыпалось быстрым, летящим подчерком на Келегорма. Карантир злился на судьбу, которая заперла его в Химринге, на Финдекано, который постоянно гостил в крепости, на Маэдроса, который решил повторить путь Финголфина и погибнуть некому не нужной геройской смертью, на Атаринкэ и Маглора, которые поддерживали его в его решении, на Амбаруссар, которые бездельничали, и нечего не делали, на его взгляд.
Арэдэль слушала и посмеивалась – и муж , и жена, очень ясно видели перед собой Карантира, который писал эти строки, и с каким выражением лица он это делал.
Атаринкэ был спокоен как всегда, и послание его было таки же. Он говорил о Майтимо, о решении атаковать Ангбанд, о странном племени людей, которые пришил с востока. Они с Келебримбором ездили к ним и они им не очень понравились. Однако оба вождя «вастаков», как они себя звали, просили помощи у лорда Хладного Холма. «Майтимо, - писал Куруфин, - серьезно раздумывает, стоит ли им доверять, или нет. Он хочет сам с ними встретится, и поглядеть на них. Мне и сыну они не пришлись по нраву : мало того, что без брезгливости смотреть на них нельзя, так еще они держат рабов – своих же сородичей, а мне и Тьельпе они в дар предлагали такую непристойность, что моя рука не желает выводить это на пергаменте.»
Заканчивалось письмо более чем странно. « Не знаю, писал ли об этом тебе Майтимо в своих личных посланиях, потому мы молчали – и я, и Морифинвэ. Он и сейчас молчит, так как я просил его об этом. Но, кажется, наш старший влюблен. С ним мы не говорим на эту тему – он мгновенно уходит от ответа- то шутит, то становится серьезным, но не отвечает. Ты спросишь, почему мы обеспокоенны. Его избранница- если мы все таки правы – аданэт. Похоже, это с ним уже не первый год. Дева эта попала к нам в крепость почти ребенком, ей было не больше пятнадцати солнечных лет. Ее, как и других пленных эдайн, мы спасли от плена, когда разбили большой отряд орков у границ Дортониона. Все эти эдайн давно уже разбрелись по людским поселениям вокруг Хладного, а она – осталась и вот уже пять лет живет в крепости. Большего сказать не могу – если правда, что ты приедешь в Химринг, то сам все увидишь.»
- Только этого не хватало! – пробормотал Келегорм.
- Теперь понятно, почему три письма, - сказала Арэдэль. – Все трое желают сохранить что –то в тайне от другого, - она улыбнулась и встала. – Твои братья горазды на подозрения и простую помощь и милость готовы принять за невесть что. Будь это правдой, я бы узнала это от Финдекано –уж он то бы знал! А теперь лучше не медлить и написать ответ Майтимо – мы ведь едем, верно ?
Успокоенный словами жены Келегорм кивнул.
- Едем конечно. Я сейчас же напишу ответы всем троим. Только что я напишу Морьо, понятия не имею…
Арэдэль тихо рассмеялась, обняла Феанариона и, подарив ему поцелуй, проговорила:
- Напиши ему, как вы охотились с Артафиндэ. Ему будет интересно.
Келегорм усмехнулся, представив выражение лица Темного.
2.
Они выехали знакомой тропой - в обход кордонов Дориата. Не так и давно разбитое в Браголлах войско Химлада шло именно этим лесным путем, а он, Келегорм, вел передовой отряд, кусая губы от боли. Феанарион побывал в плену, и раны жгли его тело, а смерть его воинов - душу...
Химлад и ныне был небезопасен. Аглонов проход не был перекрыт заново, и орочьи ватаги пробирались через Анфауглит и разбойничали в зеленых холмах Химлада. Впрочем Келегорм не сомневался, что это будет недолго.
Он понимал каким-то странным чутьем, что мир содрогнулся - и что-то идет не так, как должно было быть. В странных снах он мчал этой тропой на одном коне с братом Атаринкэ, голодный, злой, униженный... Какая-то темноволосая дева - не Арэльдэ - смотрела на него с брезгливостью и укором. Рядом с нею был Берен - тот злосчастный партизан, разум которого чуть не выжег враг. Деву звали Лутиэнь...
Эльфийка... И человек...
Келегорма с его отрядом провожали нарготрондцы во главе с лордом Артафиндэ. В том сне задумчивого Инголдо уже давно не было в живых...
Берен говорил, что полюбил дочь Тингола... Берен... Скорее всего бедный юноша даже не видел ее...
Мысли Келегорма вернулись к письму Атаринкэ. Новость была странной - если не сказать более.
Эльф... И человек... Вернее - дева-Аданэт.
Нечто подобное он слыхал о погибшем брате Артафиндэ - Айканаро. Ярое Пламя, отважный Арфинг-пограничник, будто бы полюбил деву из смертных, но так и не женился на ней.
Впрочем - Арфинги всегда были благосклонны к Людям, и очень тесно с ними общались. Майтимо, однако, тоже - старший Феанарион лично опекал эдайн из потомков Амлаха.
Может Арэльдэ права - и там действительно только братская, либо отеческая забота об осиротевшей девушке?
- Река, - сказал Эллеон, вестовой Келегорма из местных Авари, - мой лорд, мы уже в Химладе...
Келегорм выслал разведчиков и те вернулись с донесением, что на ближайшие несколько миль путь чист. Затем отряд начал переправу - эльфы осторожно вели коней по выступающим из воды плоским камням. Место это называлось Аросов брод, удобное для перехода, но и для нападения тоже. Потому по берегу рассеялись часовые, слившись с деревьями и кустарниками.
Арэльдэ ехала верхом в своем старом убранстве девы-воина. Аракано сидел перед ней, вцепившись руками в гриву коня. Он очень вырос и вытянулся от начала Браголлах. Теперь это был уже не младенец, но хитрый и любопытный эльфенок в том счастливом возрасте, когда дети эльфов еще не знают забот и очень похожи на детей эдайн.
- Мама, - шептал он, ибо ему строго настрого запретили говорить громко, - а там, на Химринге, тоже пещерный город?
- Нет, - отозвалась Арэльдэ, - это крепость на холме.
- А дядя Майтимо такой же хороший как дядя Инголдо?
- Да, милый...
- А атаринья говорит, что дядя Макалаурэ поет лучше, чем дядя Инголдо.
- Макалаурэ - это наш золотой голос, а Инголдо - серебряный, - сказала Арэльдэ, и Келегорм с удовольствием отметил это "наш".
Отряд ступил в душистые травы Химлада. Келегорм всей душой почувствовал, как он стосковался по этой холмистой равнине. Это была его отчизна, это были его холмы и реки. Валинор остался за морем - Феанарион не вернулся бы туда, даже если бы ему предложили полное прощение за все прегрешения прошлого.
Его отчизна... Свист стрелы он почувствовал не слухом - интуицией.
- Воины - ко мне... Женщин и детей - в середину круга.
Арэльдэ была не единственной эллет в отряде - вместе с ними ехали жены воинов. Они выполняли приказы так же как и воины - без паники и без шума.
- Конница - к атаке! Лучники - залп!
Келегорм поздравил себя с тем, что в свое время обучил своих эльфов стрелять с коня. Раньше они этого не умели, не умели этого и Авари, которые пользовались традиционными тяжелыми луками, хорошими для засады. Но Келегорму в свое время доводилось сталкиваться с орками, которые ездили верхом на волколаках и пользвались короткими луками для стрельбы на скаку.
- Хорошо же, твари, - подумал тогда Турко и сконструировал такой же лук, очень скоро ставший незаменимым в битвах.
Теперь конница атаковала... Орочий отряд был небольшим - ватага мародеров, а не наступающее войско. Турко определил это сразу - твари были увешаны трофеями с головы до ног. Видимо они разграбили человеческое поселение - вещи и одежда, натянутая на себя грабителями были не эльфийской работы.
Келегорм выхватил из ножен меч... Тоже усовершенствованый - легкий, изогнутый, для рубки с коня.
- Айя! Феанаро! Айя!
Он всегда кричал перед битвой имя отца, словно надеясь, что тот его услышит...
Часа через два все было кончено...
Среди орочьих трупов эльфы обнаружили нескольких явно человеческих женщин, странного вида, одетых в кожаную одежду с бахромой. Женщины не знали ни синдарина, ни языка эдайн Белерианда и только горько рыдали, в ответ на все вопросы и попытки проявить участие.
- Это наверное вастаки, - сказала подьехавшая Арэльдэ, - вот бедняжки... Надо вернуть их домой.
Женщины вели себя странно - они падали на колени при каждом вопросе, и пытались целовать руки Келегорму, в котором безошибочно определили лорда. Турко только головой крутил, вспоминая гордых дортонионок и других женщин-эдайн.
- Это плохой народ, - сказала Арэльдэ тихо, - орки не могли их настолько запугать за короткое время плена. У этого народа женщина - рабыня, а от рабыни не рождаются свободные.
Турко согласился с супругой, но спасенных женщин разместил в обозе, памятуя о письме брата. Вастаки могли стать союзниками в грядущей войне, и потому он готов был закрыть глаза на моральный облик их женщин. К тому же - они могли просто испугаться орков, которых до того не видели.
Еще несколько дней пути - и перед глазами Келегорма возник знакомый холм с плоской вершиной, и грозная крепость на нем.
- Мы дома, маленький, - сказал он Аракано, и эльфенок радостно замахал рукой, приветствуя эльфов-конников, которые уже мчались им навстречу.
3.
К большой радости Арэдэль, Маэдрос сказал, что в скором времени в Химринг должен был приехать Финдекано – старший Феанарион хотел, чтобы они вдвоем проехали на встречу с вождями вастаков, да пригляделись к ним.
- Финьо я доверяю больше, чем себе, - говорил Маэдрос. – Он видит в сердцах больше, чем я. К тому же, я доверяю эдайн, однако мне доводилось слышать, что Враг извращает их сердца, и некоторое становятся предателями.
- Жаль, Турко не прихватил собой Инголдо, - сухо заметил Карантир. – Вот уж кто понимает этих смертных…
Арэдэль покачала головой.
- Ты тоже, помнится, не прочь был заключить с ними военный союз, - заметила она, глядя на Карантира.
- С тех пор я изменил мнение, сестрица, - отозвался Темный. Он помолчал и потом, уже более пылко добавил. – Большей глупости я еще не видел! Лорд Таргелиона предлагает защиту и покровительство, а она берет и уходит! Светом ослепленная гордячка! И чего она добилась!
Повисло какое-то странное молчание. Арэдэль заметила, как все шестеро переглянулись.
- А может, лорд Таргелиона так предложил ей помощь, что она сочла, что за этим кроется нечто другое? – предположил Маэдрос.
- Значит, изподволь этого хотела, - огрызнулся Карантир. – У меня и в мыслях такого не было.
Арэдэль заулыбалась, глядя на Келегорма . Муж рассказывал ей о странной встрече леди Халет, владычицы халадин и Морифинвэ, но что там было на самом деле, никто не знал. Гордая женщина отказалась от помощи и покровительства Феанариона и ушла- причем так далеко, и туда, куда он бы точно с ней не встретился. В западный Белерианд, кроме Маэдроса и Маглора, не ездил никто. Все выросло из шутки Амраса, который глядя, как бесится Морьо, заявил, что, братик, должно быть, влюбился в аданэт, и то, что ей было уже за тридцать, его не волновало. Однако, Карантир, вместо того, чтобы нагрубить, просто отозвался «Да что ты в этом понимаешь!». С тех пор все при случае подтрунивали над братом, все, кроме Маэдроса. Старший Феанарион толи что –то знал, толи считал, что тема дел сердечных или не-сердечных, не предназначена для шуток. Поэтому при нем все держали свое мнение при себе и все разговоры об этом сразу же сошли на нет, тем более, что в малый зал забежал Аракано, и все переключились на него.
Келегорм с досадой замечал, что братья, все, кроме Маэдроса и Маглора, избегают называть его сына по имени. Он до сих пор не мог забыть гневных писем, которые слали один за другим Карантир и Куруфин, требуя от него , чтобы он изменил имя сыну. Едва Арэдэль, взяв за руку Аракано, вышла, чтобы чуть-чуть отдохнуть с дороги, Куруфин тут же заметил:
- Я отказываюсь звать племянника именем Нолофинфиона. Турко, либо ты дашь ему нормальное отцовское имя, либо я буду называть его так, как хочу.
- Это нормальное имя, Атаринкэ, я его менять не буду, - отозвался Охотник.
- Брат, подлизываться к Нолофинвэ уже не надо, можешь назвать мальчика нормальным именем, которого достоин сын Феанариона.
Келегорм подскочил - чаша терпения переполнилась. Уж если на письма можно не отвечать, или игнорировать подобное, то когда тебе это говорят в лицо…
На его плечо легла рука Маэдроса – старший брат не больно, но сильно ухватил его, не давая сделать и шага.
- Атаринкэ, придержи язык, - спокойно сказал старший. – Мы не вправе решать за других – кого брать в жены, и как называть своих детей. Еще раз услышу такое, буду звать тебя и Морьо вашими синдаринскими именами.
Куруфин умолк, Карантир гордо вскинул голову, но возражать Маэдросу никто из них не решился. Охотник был благодарен старшему- он все обернул в шутку, да так, что братья, пожалуй, и не станут больше придираться.
И действительно, в последующие несколько недель, ни Карантир, ни Куруфин, даже словом не обмолвились об имени Аракано. С Арэльдэ они обращались учтиво и сухо, с мальчиком – ласково, но не особенно баловали своим вниманием.
Для Аракано наступило очередное раздолье. Химринг был огромной крепостью, настоящим городом: каждый день мальчик находил что –то новое, что –то интересное для себя. Конечно, ему гораздо больше нравилось ходить хвостом за Келегормом или его братьями, ведь речь там шла о войне, о лошадях, о заставах- словом, обо всем том, что так волновало юного нолдо, но, частенько его выпроваживали, если он начинал задавать слишком много вопросов. Арэльдэ не в чем не отставала от мужа, и, хотя в разъезды ее никто не брал и эллэт приходилось проводить больше времени в крепости, нежели она хотела, она была в курсе всех военных дел.
Первое время Келегорм был настолько занят, что у него из головы вылетела странная приписка Куруфина насчет старшего брата. Вспомнил он о ней случайно, когда, вернувшийся с очередной вылазки, уставший и мечтающий о горячей воде и о теплых объятиях жены, встретил в одном их переходов крепости Маэдроса. Он был не один. Рядом с ним шла женщина, совсем еще молодая. Она не доставала брату даже до плеча. Волосы у нее были светлые, почти как у самого Келегорма. О чем они говорили, Охотник не услышал, да и не пытался расслышать, но он сразу же понял, что, судя по всему, это и есть та самая аданэт. В поведении Рыжего Келегорм не углядел нечего странного, и согласился с женой, что младшие братья излишне подозрительны. Правда, со временем эта подозрительность перешла и к нему, но расспрашивать Маэдроса об этом он не решался, а Арэльдэ только головой качала и говорила, что это, все таки, скорее всего пустые разговоры.
Тем временем приближался день, когда в Химринг должен был приехать Финдекано. Келегорм ждал этого с нетерпением, так как Маэдрос обещал ему взять Охотника и Атаринкэ собой в стан вастаков. Про этот народ ходило масса слухов, которые приносили в основном эльфы –авари, служившие старшему Феанариону. Нолдор, по приказу Маэдроса, с пришельцами никак не общались.
Рыжий, если изначально был настроен вполне положительно относительно возможных союзников, в последнее время немного переменился.
- Слухи слухами, но уж я-то знаю, что в горе лжи всегда есть крупица правды, - сказал он как-то раз Келегорму.
- Так ты, выходит, передумал, Нельо? – удивился Охотник.
- Нет, пока еще - нет. Но все может быть.
- С чего так вдруг? Я думал, ты дождешься Финдекано!
- Дождусь и без него решения не приму. Но кое-кто мне сказал, что людей гораздо лучше распознают свои же. Я прислушался к этому совету, и то, что я услышал, мне не понравилось.
- Одни загадки у тебя, Руссандол, - проворчал Карантир, которые тоже участвовал в этом разговоре.
Маэдрос улыбнулся.
- Да нет никакой загадки, Морьо. Эллэ дала мне дельный совет, и люди Амлаха рассказали мне много чего. Но об этом позже- дождемся короля.
После этого беседа перешла на вооружение и лошадиную броню . Кони в доспехах были всецело идеей Маэдроса и в этом ему помогал Куруфин, но больше всего Келебримбор. Рыжий хотел, чтобы конские латы были легкими и не причиняли вреда лошадям, и не уменьшали подвижности – но могли защищать от стрел и копий.
- Кто такая Эллэ, - спросил Келегорм у Карантира, когда Маэдрос вышел.
- Та самая девчонка, про которую тебе Курво говорил, - отозвался тот.
4.
Первым королевский кортеж увидел, конечно же, глазастый Аракано.
Они стояли на сторожевой башне Химринга - Турко и его сын, которому захотелось обозреть окрестности с высоты.
Впрочем "кортежем" назвать приближающихся было сложно. Скорее это был военный отряд, как оно и следовало в это неспокойное время. Впереди вооруженных воинов в серебристых кольчугах, и синих накидках поверх них, мчался всадник в простом дорожном плаще, и его хорунжий, который при виде крепости развернул синий с серебряными звездами королевский стяг, еле поспевал за своим лордом.
- Король! - закричал Аракано, - и он - еще один мой дядя... Дядя Финдекано. Атаринья, побежали вниз!
- Запомни, йонни, - сказал Келегорм поучительно, - внук великого Феанаро не должен торопиться выбегать навстречу даже королю...
- Мама говорила, - сказал сынишка, - что я внук и великого Нолофинвэ, который сражался с самим Морготом. А наш король - его сын.
Феанарион вздохнул. Он пока не собирался посвящать сына в сложные перипетии отношений между семьями Феанаро и Нолофинвэ. И потому повел сына в покои жены, чтобы она одела его и причесала, приличественно случаю.
Маэдрос принимал короля и друга торжественно, с тем гордым достоинством, которым всегда отличался старший Феаноринг. Маленький Аракано, отмытый и причесанный, был представлен королю Нолдор, и Финдекано, обожавший детей, сразу же подхватил племянника на руки. К плечу Нолфинга приникла сестра - Арэльдэ не видела брата очень давно. Тогда, когда Нарготрондцы, обьединившись с хитлумцами и бретильцами вышибли Саурона из Минас-Тирита, Арэльдэ оставалась в Нарготронде, по личной просьбе лорда Артафиндэ. Дипломатичный Инголдо не нашел другого способа оставить родственницу в относительно безопасном месте, чем поручить ей командование гарнизоном пещерного града. Арэльдэ потом долго на него обижалась - она не увидела воочию, как Хуан одолел огромного волколака во дворе крепости, куда отряд Келегорма прорвался через построенный гномами тоннель под дном реки. Не видела она и уже ставшего знаменитым поединка между Майя и эльфом, когда от звуковых волн чародейских песен начал рушиться замок. Артафиндэ тогда уже держался из последних сил, и Саурон бросился на него, обратившись гауром. Но на пути Черного Мая стал Хуан...
Финдекано с хитлумцами и бретильцами тем временем штурмовали ворота крепости. Увы - сложная обстановка в самом Хитлуме не позволила королю после победы посетить Нарготронд.
И вот теперь брат и сестра встретились после долгой разлуки. Что ж - им было о чем поговорить... Про их брак Финдекано знал - Келегорм рассказал ему об этом еще там, в Сирионовом проходе, и старший брат заявил с улыбкой, что сестра сделала хороший выбор.
В последнее время Арэльдэ очень близко сошлась с Арнориэн Феанариони, которая как раз вернулась в Химринг из поселения потомков Амлаха, где любопытная дева изучала быт людей. Арнориэн покровительствовала и воспитаннице Маэдроса, той самой деве Эледвен, о которой ходили такие странные слухи. Поскольку Келегорм во время Браголлах пребывал в Нарготронде, то он только по рассказам знал, что его любимая сестренка спасла жизнь человеческой девочке и фактически удочерила ее.
Арэльдэ, которая первое время почти не обращала внимания на светловолосую аданэт, с приездом Арнориэн стала тесно общаться и с ее воспитанницей. Их часто видели вместе - причем обе эльфийки что-то с улыбкой втолковывали стеснительной девушке. А перед ужином в присутствии короля, вся троица куда-то исчезла.
Келегорм поглядывал на пустующее место жены слегка удивленный и заинтригованный. Рядом с ним разместился Атаринкэ, а напротив - мрачный как обычно Морьо. Маэдрос сидел рядом с Фингоном, во главе стола - принаряженный и какой-то напряженный, словно перед битвой.
После обязательных возлияний - за короля, за победу над Ангбандом, за Морготову погибель - Маэдрос поднялся со своего места с тяжелым серебряным кубком в левой руке.
- Мой король, - сказал он певуче, - мои братья и соратники. Некоторые из нас оставили любимых за морем, некоторые же обрели их тут, в огне битв. Теперь и лорду Химринга есть кому сказать - мелдэнья, любимая... Я объявляю вам о своей помолвке.
В зале настала тишина. Финдекано вскинул на друга полный веселого любопытства взгляд. Сам король Нолдор был женат на красавице фалатриэ, дочери Кирдана Корабела, и теперь, очевидно, желал увидеть нареченную побратима.
- Твоя супруга, - сказал Финдекано с улыбкой, - будет мне сестрой. Покажи же ее - не прячь.
В дверях залы появилась девушка в белом легком платье, расшитом по груди и рукавам черно-красными узорами. Сзади нее стояли Арнориэн и Арэльдэ. Складывалось такое впечатление, что обе эльфийки просто не дают деве сбежать.
Келегорм узнал Эледвен. Особо ошарашен он не был, памятуя о слухах и письмах. К тому же Турко прекрасно знал старшего брата - если Маэдрос что-то решил, то так оно обычно и случалось.
Финдекано если и удивился, то виду не подал. Он смотрел на друга с серьезным понимающим видом.
- Ее зовут Эледвен, - сказал Маэдрос с каким-то вызовом, - Эледвен из рода воинов. Все ее родичи погибли в Браголлах.
- Супругу Хурина, владетеля Дор Ломина, - сказал Финдекано с улыбкой, - также прозвали Эледвен, Эльфоподобная. Госпожа Морвэн красавица, но твоя нареченная, брат мой, уступает ей разве что в возрасте. Разве не прекрасно, о эльдар, что Идущие Следом все больше и больше походят на нас - своих друзей и соратников... Я поздравляю тебя, Майтимо. Будь же счастлив.
Руссандол вышел из-за стола. Следом поднялся король. Арэльдэ и Арнориэн подвели к ним зарумянившуюся Эледвен, и Финдекано соединил их руки. Правая рука девушки легла на левую руку Феаноринга. И с лица лорда Химринга вдруг соскользнула тень пережитых мук. Рядом с возлюбленной и побратимом он стал похож на прежнего Нэльо, каким его Турко помнил по Валинору - веселым, насмешливым, добрым...
- Он все таки сделал это, - прошипел Атаринкэ. У Карнистира и вовсе пропал дар речи - Морьо только рот открывал, как рыба, выброшенная на песок.
Келегорму вдруг стало смешно. Он видел, что Макалаурэ одобрительно улыбаются, а Амбаруссар довольны тем, что Старший вытворил нечто такое, от чего эльдар пребывали в растерянности.
- Я скажу ему, - наконец-то открыл рот Морьо, - я скажу ему, что никогда не назову фири леди Химринга и своей госпожой...
- Однако, - сказал Турко резко, - некая леди Халет имела все шансы стать твоей подругой, Морьо, хоть она была и фири. Или ты уже забыл о ней?
Карнистир осекся. Зато Атаринкэ отозвался снова:
- Да ты только подумай, Тьелкормо, во что превратится эта девица лет через тридцать... В старуху Ты видел старух-аданет? Они ужасны... И это существо будет подле нашего брата?
- Тридцать лет, - сказал Келегорм саркастически, - Ныне мы готовимся к войне, братья, ибо король Нолдор приехал не только повидаться с милым другом Майтимо. Кто знает - может сия юная аданэт переживет всех нас и не успеет состариться. А потому умолкните - и дайте Старшему насладиться счастьем.
- А ты очень изменился, - прошипел Куруфин, - тлетворное влияние Нолфингов...
- Куруфинвэ, - серьезно сказал Турко, - еще одно слово - и за меня будет говорить мой клинок. Я уложу тебя в постель надолго.
К ним подбежал Аракано, который, пользуясь общим замешательством, беспрепятственно носился по зале.
- Она очень красивая, атаринья - заявил он, - а я знал, знал... Мама и тетя Арнориэн говорили об этом еще вчера. Только они сказали, что это тайна. А я умею хранить тайны.
Эльфенок прижался к отцу, осмотрел своих насупленных дядюшек и сказал, явно повторяя слова какой-то из эллет:
- Счастье - это когда тебя понимают. Дядя Майтимо счастлив... Очень счастлив.
5.
С тех пор прошло несколько лет.
Вопреки злословию Атаринкэ и Карантира, Эледвен годы словно обходили стороной. Жизнь эдайн даже в Белерианде была тяжелой, и многие женщины, что были лишь на немного старше леди Химринга, уже испытали на себе неумолимый ход времени. Но седина не тронула кос той, кого Маэдрос любил больше всех на свете, и она все так же была молодой и прекрасной. Кто –то называл это чудом, и предполагал, что не иначе это воля если не самого Единого, то Западных Владык. Келегорм, конечно, догадывался, что Маэдрос и его супруга знают правду, но эту тайну они делили между собой и особенно об этом не распространялись. Лишь один раз, как- то, во время беседы наедине, Рыжий обмолвился, что пока жив он, молодости его возлюбленной нечего не угрожает – ее жизнь поддерживается огнем его души, и добавил, что именно это когда-то остановило Айканаро от женитьбы на на Андрет- Аданэт. Обрывая свою жизнь, он бы оборвал и ее, а нет нечего хуже того, чтобы приносить смерть тем, кого любишь.
- Скажу тебе честно, Турко, - добавил ко всему прочему Маэдрос. – Уж лучше бы он женился и увел ее собой в Туманные Чертоги. А так- он оставил ее, и принес еще больше страданий своей гибелью. Но… некому из нас не дано предвидеть, сколько горя мы можем принести одним своим необдуманным решением.
Келегорм нечего не ответил, думая, что было бы, если бы то самое, кажущееся сейчас далекое утро в Аглонской крепости, они с Атаринкэ не повздорили, и уехали вместе к Карантиру.
Подготовка военного союза шла своим чередом. Маэдросу и Фингону удалось заручится поддержкой других своих сородичей- лаквенди Таргелиона, авари из сожженного Дортониона готовы были вступить под знамена нолдор. Люди- все три рода изъявили желание сражаться- но только под командованием Верховного короля. Это известие сильно раздосадовало Атаринкэ:
- Ладно, эти беоринги и халадины, но хоть род Хадора мог бы присоединиться к нам! Если уж взял в жены одну из них, мог бы использовать этот союз себе на благо!
Куруфин не любил Эледвен, а Морьо ему вторил. Маэдроса это, казалось, совсем не волновало – при нем они вели себя как полагается, а без него избегали встречи с аданэт. Арэдэль, не испытывавшая сильных родственных чувств к этим двум, только посмеивалась, глядя на то, как они исходят злостью.
- Эллэ- госпожа Химринга, а не рода Хадора. У них свои вожди- Хуор и Хурин, и они всегда служили Нолофинвионам. Я не в праве что –то требовать от них, - спокойно отвечал Маэдрос.
Маэдросу помогли и гномы- наугрим не забыли помощи, которую когда-то лорд Химринга оказал Азагхалу, их королю и обещали помочь ему чем могли- воинами, оружием и доспехами.
Финдекано приезжал пару раз в Химринг , правда Арэдэль почти не видела своего брата – они с Маэдросом и в крепости то не оставались. Король не одобрил вастаков, во всяком случае не всех – он был готов доверится Бору, но не Ульдору. Маэдрос, однако, подсчитывая численность войска, хорошо понимал, что им будет сложно одолеть Железную Твердыню. С Бором он договорился, отдав тому во владение часть Лотланна. Келегорм знал, что Маэдросу нужна была конница вастаков – лошадки у них были приземистые да лохматые, но быстрые, как стрелы, и выносливые- они могли, по замыслу старшего брата, без усилий снести стальную броню. В свою очередь от Бора лорд Химринга потребовал частичного отказа от своих обычаев.
- Если вы хотите жить в свете наших земель и под моим покровительством, вы должны отказаться от унизительного отношения к своим же соплеменникам. Рабов я не потерплю, - сказал он Бору.
Что касается жены и сына, Арэдэль и Аракано не ощущали себя чужими. У дочери Нолофинвэ было чем заняться- охота с Феанариэн, когда муж бывал занят, долгие конные прогулки с ней же, тем более, что в отсутствии обоих родителей за сыном было кому приглядеть – Эледвен, ввиду своих обязанностей, почти не покидала Химринг. У нее была дочь - такая же светловолосая, как и она сама, девчушка, которая пробыла в череве матери ровно год, и родилась эльфом. Само собой, Атаринкэ и тут высказывал свое мнение, что золотоволосую и сероглазую Анариэн «будут принимать за одну из рода Арафинвэ». Тут он не нашел поддержки даже от Морьо, который, заявил, что одного взгляда достаточно, чтобы понять, чья это дочь. Анариэн и стала подругой Аракано во всех играх. Мальчик всячески пользовался привилегией старшего, и опекал свою сестренку, правда, сам же нередко втягивал ее во всякие мелкие неприятности – Анариэн ходила за ним по пятам с утра до вечера.
Когда Эледвен понесла во второй раз ( Маэдрос придерживался мнения, схожего с мнением Феанора, что в семье должно быть много детей), Арэдэль и Арнориэн перестали надолго покидать Химринг и полностью погрузились в жизнь крепости, давая аданэт возможность больше времени уделять себе. Арэдэль полностью полагалась на Аракано – она была уверена, что сын приглядит за сестренкой. Так оно и было.
***
Бор дал клятву Маэдросу и остался ему верным до конца.
Ульдор, недовольный тем, что лорд эльфов не спешит давать ему земли и брать под свое покровительство, до поры таил весь гнев в сердце. Но зависть и злоба –порождения Моргота, а, как говорится, на ловца и зверь бежит.
Зверем был Ульдор.
Ловцом оказался Саурон.
Лишенный телесной оболочки дух Саурона некоторое время обретался в выжженном Дортонионе и копил силы. Много их ушло на поединок с проклятым Финродом, но он черпал силы из Арды, и, в отличие от своего господина, восседающего на троне Севера, не тратил их на создание нового и поддержания жизни в своих войсках, потому, довольно быстро он смог обрести новую плоть. В отличие от Моргота, он еще мог принимать прекрасный облик, что Саурон и сделал.
Силы были не восстановлены до конца, но майа жаждал мести. Моргот уже дал ему новый приказ – во чтобы то не стало заставить Маэдроса отказаться от войны. Как- властелин не изволил сообщить, сославшись на то, что Саурон и так уронил честь Железной Твердыныи, потеряв стратегически важный Тол- Сирион, и теперь должен был восстановить свой почет.
Старшего Феаноринга черный майа ненавидел еще со времен его плена в Ангбанде. Никто, никто в этом мире не смел плевать ему в лицо – а этот рыжий наглец посмел! И ему словно было все равно, что потом он час отплевывал на плесневелый пол свою собственную кровь – Саурон видел, что Маэдрос знал, что добился своего – унизил первого слугу Моргота. И теперь ему предстояло сломить этого гордеца. Тогда он был слишком молод и горяч, сейчас он ко всему прочему еще и расчетлив. К такому не подступится, но слабина есть у каждого. У каждого.
Время, проведенное в Таур-Ну-Фуине, не было потрачено зря. До Саурона доходили слухи, что Маэдрос женился и у него был ребенок. Ко всему прочему, все семь братцев были в Химринге. Саурон подумывал над тем, чтобы пустить в ход самый простой вариант- шантаж. Но, рассудил майа, Маэдрос, скорее всего не станет отказываться от войны, если ему удастся пленить кого-нибудь из Феанорингов. На худой конец, проигнорирует и оставить умирать- как уже однажды оставили его. Но вот если его жена, или дочь?
Союзниками в этом деле он избрал Ульдора. Саурон знал, как тот зол и завистлив, и как жаждет земель и сокровищ эльфийских лордов. Применив пару старых приемов, ему не составило труда запугать Ульдора и склонить его на службу себе.
- Когда Рыжий откажется от войны, мы сомнем этого Мальчишку с Косами одним ударом, а потом атакуем Химринг. Как только полягут все Феаноринги, ты получишь крепость, и земли, и золото. И много рабов. Очень много. Эльфов, людей – кого сам пожелаешь. И девчонка, жена Феаноринга достанется тебе - там ты волен поступать с ней и ее дочерью как желаешь – хочешь, убей, хочешь обрати в рабынь.
Саурон не прогадал- он достаточно понял о быте вастаков, едва прошелся по их поселению, да по разговорам самого Ульдора – глаза вождя загорелись и он, опустившись на колени, дал клятву исполнить любой приказ владыки Саурона и Повелителя Моргота.
6.
Аракано, сын Келегорма, к тому времени достиг того возраста, когда эльфенок походит на человеческого подростка с виду, и рост его тела замедляется, зато разум развивается быстрее разума юного адана. Он был довольно высок, и уже видно было, что юный эльф очень скоро достигнет обычного для нолдор роста. Лицом Аракано походил на своего деда Нолофинвэ - Ромендил, ровесник Финвионов, иногда вздрагивал, встречая в переходах замка задумчивого полуюношу-полуребенка с книгой в руках. Однако была у молодого эльфа еще одна странность - когда он был чем-то очень увлечен, его глаза загорались, классические утонченные черты стягивались, твердели, и перед ошеломленными родичами представал Феанаро. В такие минуты Аракано был похож на своего второго деда даже больше, чем Атаринкэ.
Ромендил говорил, что в этом нет ничего удивительного. Феанаро и Нолофинвэ, несмотря на то, что были братьями лишь по отцу, отличались сильным внешним сходством при очень большой разнице в характерах и темпераментах. Потому это сходство не было очень заметно на первый взгляд, но лицо разгневанного Нолофинвэ было зеркальным отображением лица Огненного Духа.
Куруфинвэ и Карнистир племянника недолюбливали - как раз за вот это странное сходство с двумя погибшими Финвионами. Макалаурэ же говорил со вздохом, что любимый племянник - живой символ исцеления вражды между двумя семействами.
Аракано действительно желал мира меж родами. Он уже знал трагическую историю Исхода - и потому любил всех своих родичей какой-то горьковатой любовью, обожая всех, и прощая всем.
Так получилось, что в крепости не было его ровесников. Он был последним ребенком Долгого Мира, а во время войны эльфийки не рожали детей. Его кузен Келебримбор был намного от него старше, второй кузен Эрейнион проживал в далеком Хитлуме и тоже был уже почти взрослым. Кроме того Аракано помнил свою нарготрондскую кузину Финдуилас, и знал про существование еще двоих родственниц - Итарильдэ из Гондолина, и Келебриан из Дориата.
Но и Эрейнион и эти девы были для него лишь звонкими именами, а Келебримбор охотно обучал кузена кузнечному делу, покровительствуя юному эльфу как старший младшему.
И потому Аракано привязался к Анариэн.
Дочь аданэт унаследовала от отца его жизненную силу и эльфийскую сущность. И Аракано, как старший, взял на себя обязанность покровительствовать девочке и оберегать ее.
Маэдрос довольно настороженно относился к приливу братских чувств у своего племянника. Руссандол был несколько нервным отцом - ему все мерещилось, что к его полукровной дочери относятся как к не настоящей эльфийке.
Эльфы никогда не обижали Людей, а тем более не считали их ниже себя. Но все таки фири были для Перворожденных существами иной породы, Идущими Следом, более слабыми созданиями, которых надо было опекать. Словом, в отношении Эльфов к Людям было что-то от отношения Валар к ним самим.
А Маэдрос желал, чтобы его дочь была истинной принцессой эльфов.
Но вскоре Рыжий Лорд понял, что племяннику безразлично происхождение его кузины - Аракано так же опекал бы любого ребенка чуть помладше себя, дабы самоутвердиться и почувствовать себя воином. Понял - и успокоился. Эледвен же была только рада этой дружбе, без которой ее дочери жилось бы довольно одиноко.
Предчувствие войны просто таки витало в воздухе. И потому Арнориэн решила на праздник Солнцестояния отдохнуть среди милых ее сердцу эдайн, потомков Амлаха. С собой она пригласила Арэльдэ и Эледвен.
Поскольку годом раньше Аглонов проход уже был отбит, и на руинах старой твердыни восстановлен застава - женщины не боялись путешествовать в окрестностях Химринга. Турко уже несколько месяцев пребывал в руинах своей старой твердыни, восстанавливая ее силами отряда эльдар - и Арэльдэ скучала.
А праздник Солнцестояния у эдайн всегда был интересен.
Аракано сам напросился сопровождать женщин, а любопытная Анариэн всегда ходила за ним хвостиком. Ночь Солнцестояния на берегу большой реки, круговые танцы эдайн, символизирующие вечность, огненные колеса, летящие в воду с кручи, огромные костры... И много, очень много человеческих детишек, с которыми можно поиграть в веселые игры.
Эледвен вспоминала свое детство и улыбалась со светлой грустью. Предводитель людей, один из потомков Амлаха, принимал ее с почестями, как королеву. Две эльфийки веселились от души, как могут веселиться только Нолдэ в промежутке меж двумя битвами.
Странную женшину не заметил никто... Потом вспоминали, что ее видели в деревне - смуглую вастачку в одеждах из мягкой кожи. С вастаками эдайн не очень-то братались, но и не ссорились. А потому - не обратили на гостью особого внимания.
Арнориэн тоже увидела женщину, непохожую на других. Дочь Рыжего Лорда доверяла людям, не различая народа и расы, ведь ее мама была аданэт. И потому охотно пошла за ней - посмотреть на маленькую лошадку.
Аракано увидел их в конце деревенской улочки и очень быстро догнал. От его глаз не укрылся испуг женщины и явное облегчение, когда она поняла, что перед ней подросток.
- Мы посмотрим лошадку потом, сестричка, - сказал Аракано неодобрительно, - твоя мама будет волноваться. Идем к реке - там весело.
Когда у него внезапно потемнело в глазах, он успел понять - случилась беда...
**
Лорд Химринга утром следующего дня получил странное письмо, которое привез юноша-вастак. Пока вестовые разыскивали лорда, юноша вскочил на коня и умчался прочь, словно за ним гналась волчья стая. Маэдрос прочитал письмо дважды, смял его в кулаке, потом расправил и сунул в карман. Затем велел подать дорожную одежду и приготовить коня.
- Макалаурэ, - сказал он брату, - я хочу побыть один, прогуляться меж холмов. Ты заменишь меня в крепости.
Маэдрос не раз выезжал на одинокие прогулки - до Браголлах. Макалаурэ знал, что это его успокаивает - Руссандол любил созерцать красоты холмов и озер с прозрачной холодной водой. Опасности теперь не было - Аглонов проход был перекрыт отрядом Келегорма. И Певец кивнул головой в знак согласия.
- Брат, - сказал Маэдрос, уже сидя верхом, - если будут какие-нибудь проблемы, вызови из Аглона Турко...
- Да что может тут случиться? - удивился певец, - скорее проблемы могут быть в Аглоне...
Его брат не улыбнулся и тронул бок коня коленом.Эльфийский скакун вынес его за ворота.
Маэдросу не надо было снова доставать обрывок грязной шкуры с кое-как начертанными рунами. Он помнил записку наизусть.
"Прибудь в кочевье Ульдора один - не так, как в прошлый раз ты пришел на переговоры. Иначе твоя дочь окажется там, откуда тебя с таким трудом вытащил сын Нолофинвэ. Та цепь живая, она ждет..."
Подписи не было, но Руссандол знал, что это не вастачьи проделки. Про живую цепь мог написать только кто-то из слуг Моргота. Как и про те переговоры, которые закончились его пленением.
Рыжий Лорд прикусил губу, не замечая крови, что текла по подбородку.
"Анариэн..."
***
Аракано наблюдал...
Он очнулся, когда их привезли в кочевье вастаков. Ульдор - вождь одного из племен - был перепуган больше своих пленников, и все время кланялся высокому человеку в одежде шамана. Взгляда этого человека действительно можно было напугаться до полусмерти, но Аракано, потомок королей, был храбр и сообразителен.
- Вы ничего не перепутали? - ядовитым голосом спросил Ульдора лжешаман, - с вас станется привезти мне первую встречную девчонку из эдайн.
- Она полукровка, - заспешил Ульдор, - вон и уши острые...
Человек подошел к девочке и наклонился, чтобы убрать с ушек растрепанные волосы. Девочка пискнула и вывернулась из его рук, характерным жестом вскинув голову.
- Это его дочь, - удовлетворенно сказал загадочный шаман, - я помню Нэльяфинвэ...
- Ты бы лучше ее не трогал, - угрожающе сказал Аракано, - а то сам останешься без рук и без ушей.
- Нолдо, - хмыкнул незнакомец, - как твое имя?
- Мы не называем имен первому встречному, - фыркнул Аракано, - лорд Нэльяфинвэ прикончит тебя, Морготова тварь...
- Что ты сказал? - прищурился незнакомец.
- То что слышал... Ты - раб Моргота, и запугал этих злосчастных людей, заставив их похищать свободных. Да только я тебя не боюсь.
Человек смотрел в лицо Аракано, смотрел долго.
- "Раб Валар и повелитель рабов", - пробормотал в конце концов, - этого не может быть... Но как же похож... Кто твой отец?
- Воин, - усмехнулся Аракано. - а не раб...
- Повелитель часто говорил, - сказал незнакомец задумчиво, - что дитя его погибели будет родом из Гондолина. Потому он и искал Гондолин - и тщетно ищет до сих пор. Но я услышал дрожь мира, услышал еще до Битвы Огня... Мир изменился - а значит Дитя Рока уже пришло в этот мир. Кто твоя мать, нолдо? Она из Гондолина? Чья кровь в твоих жилах?
Аракано усмехнулся ему в лицо. Он нарочно отвлекал внимание от сестренки, надеясь на то, что их найдут, и найдут скоро.
- Плетей, - сказал незнакомец Ульдору, - и привяжите к коновязи этого остроухого щенка. На всю ночь. Вы отправили гонца в Химринг?
Ульдор кивнул.
- Завтра, - сказал незнакомец, - лорд Химринга сам назовет мне твое имя, мальчишка. Потому что он любит свою дочь...
***
Аракано терпел боль молча, чтобы не напугать сестренку криком. Полночи он пытался освободиться из ремней, которыми его привязали к бревнам коновязи, потом решил передохнуть.
Сестренку пока не обижали. Но юный эльф понимал, что она станет приманкой для обожаемого им дяди Майтимо. И твари конечно же не отпустят девочку в обмен на отца - не для того слуга Моргота затеял всю эту историю.
Когда он в очередной раз пытался перетереть ремень о бревно, то услышал рядом тихий хрипловатый женский голос.
- Подожди, молодой господин. Вот - выпей...
Эльф глотнул жидкости из деревянной чашки и закашлялся.
- Мне бы просто воды, добрая женщина, - сказал он отдышавшись.
Женщина придвинулась поближе.
- Я перерезать, - сказала она на языке потомков Амлаха с сильным акцентом, - твои пута... Кровь бежать по жилам. Тогда я снова оберну ремень вокруг бревна... Ты освободиться в любую минуту.
Говоря это, женщина ловко орудовала ножом.
- Почему? - прошептал Аракано.
- Ай, ты не помнишь, маленький был... У матери на коне сидел... От орков спасли нас, помнишь, да?
Аракано вспомнил тот давний день и группу заплаканных женщин в изодранных кожаных одеждах.
- Я Ульдора была любимая жена, - шептала женщина, - Желан меня звать... А как привезли меня ваши назад - Ульдор мне бросил кожаный шнурок: умри, женщина... С тобой орки наигрались, ты меня недостойна... Я труслива, да - я побоялась умереть. Тогда он сделал меня черной рабой...
Аракано не понял половины из рассказа Желан, но от женщины, грязной и ободранной, веяло тихой жутью.
- Сына отобрали у меня, - шептала Желан, - Ульфанг пинает меня ногой и говорит - раба... Ульфанг - мой сын, мой и Ульдора. Ульдор не смог нас тогда защитить, он сам труслив как заяц. Этот шаман повелевает им - вождем вастаков. Злой шаман с севера, у него глаз волчий и когти на руках. Беги, как сможешь - Желан сделала что смогла.
Аракано колебался. Сбежать одному, вызвать подмогу... Оставить Анариэн тут одну...
"Сбежим вместе" - решил он, растирая затекшие руки. Ему помогала Желан.
- Девочка в шатре, - прошептала она, - там шаман, и воины не спят.
- Буду ждать, - решил Аракано, - оберни ремень вокруг бревна... И нет ли у тебя ножа, добрая женщина?
- Есть, да... - Желан сунула что-то в сапог эльфа, - убей Ульдора - Желан век рабой твоей будет....
***
Только лишь рассвело - Маэдрос уже вьезжал в кочевье Ульдора.
Кочевье будто вымерло - все попрятались по шатрам. Лишь Ульдор вышел навстречу лорду, который ловко соскользнул с коня.
- Я получил странное известие, - сказал Маэдрос резко, - что тут произошло?
- То, что мы снова встретились, Рыжий, - послышался голос .
Маэдрос вскинул голову, так же неосознанно, как и его маленькая дочь.
- О, да, - ухмыльнулся незнакомец, - ты почувствовал... Да, Повелитель не простил мне Минас-Тирита и не дал напитаться силой. Но я еще и умен...
Он махнул рукой в сторону шатра.
- Одно твое движение - и девчонке перережут горло. Оставь оружие там, где стоишь и иди сюда.
- Ты и однорукого боишься, - саркастически поинтересовался Руссандол, расстегивая пряжку пояса, нарочно сделанную под левую руку, - у меня нет оружия, кроме меча.
Он оставил меч на траве и подошел к шатру.
- Где мой ребенок?
- Как я рад снова видеть тебя, раб, - ухмыльнулся незнакомец, - теперь -то у тебя будет поменьше гордости... Ты исполнишь все, что я скажу, или твоя девочка умрет. Медленно. Она ведь эльф, не так ли? Она будет долго страдать.
- Что мне делать? - спросил Рыжий, лихорадочно соображая.
- Для начала, раб, стань на колени - и признай меня господином. Перед этими людьми...
Лорд Химринга молчал. Незнакомец ухмыльнулся еще раз.
- Истинный сын Феанаро - ты пожертвуешь своей дочерью ради своей гордыни? Ну же... Третий раз я повторять не буду...
Из шатра вдруг послышался то ли стон, то ли хрип.
- Дядя Майтимо! - Аракано откинул п олог. Встрепанный, окровавленный, он держал девочку под мышкой, как неживую вещь, - убейте эту тварь!
Феаноринг взмахнул рукой с зажатым в ней дротиком. Дротик вонзился незнакомцу в глаз, и тот взвыл от боли. Рыжий метнулся к шатру, сбивая с ног Ульдора. В его единственной руке вдруг очутилось копье, которое до того мирно торчало у входа.
- Лучников, - взвыл незнакомец, - лучников, Ульдор...
Но в кочевье уже ворвалась конница эдайн Амлаха. Вела воинов по следу похитителей разъяренная Арэльдэ, а рядом с ней скакали Арнориэн и Эледвен...
Вастаков согнали к шатру вождя. Во время общей свалки Ульдор сбежал. Исчез и тяжело раненный лжешаман. Перепуганные кочевники жались друг к другу и молчали.
- Кто теперь старший, - резко спросил Маэдрос.
- Я, Ульфанг - сын Ульдора смотрел на высокого Нолдо с ужасом, но пытался храбриться.
- Убирайся вместе со своим родом назад, на восток. Если через месяц хоть один из вас будет осквернять мои земли - умрете все, - сказал Рыжий резко, - Вон!
Ульфанг ожидал худшего и вздохнул с облегчением.
- Что до твоего отца, - продолжил Маэдрос, - найду и убью. Как бешеного пса.
Ульфанг опустил голову и подал знак своим людям сворачивать шатры.
- Подожди, - сказал Аракано.
Вастак остановился.
- Где женщина по имени Желан?
- Она рабыня.
- Она - твоя мать. Приказываю тебе заботиться о ней - если хочешь жить ты, и твои люди.
- Но мой отец...
- Твой отец отплатил злом за добро, продался Черному Врагу с севера. Я помню эту женщину, мои родители освободили ее от орков. Я хочу, чтобы ты заботился о ней - как сын.
Ульфанг пообещал и поклялся на священном копье. Аракано не очень то доверял его клятвам, но хотел сделать для Желан все возможное. Ведь если бы он не прирезал вастака, охранявшего Анариэн, то прислужник Моргота имел бы над дядей Майтимо страшную власть, и кто знает, чем бы закончился короткий бой за их освобождение.
Одноглазый прислужник Моргота исчез бесследно. А Ульдора, которого прозвали Проклятым, зарубил Келегорм, когда тот, с немногими верными попытался прорваться через проход Аглона. Но гонец из Химринга прибыл раньше предателя.
7.
Маэдрос был в ярости. Таким его братья видели очень редко. Келегорм знал, что если старший безмолвно сидит в своем кресле , молчит, и хмурится – это не значит, что он спокоен. Наоборот – его серо- стальные глаза горели огнем ненависти.
«Уж лучше бы он наорал на нас и велел выставить прочь, -подумал Келегорм. – Такая холодная ярость хуже открытого гнева!»
Впрочем, Рыжий, не собирался вымещать гнев на братьях- в проишедшем он, если и винил кого, то скорее себя. Что, впрочем , не замедлил исправить. Едва все возвратились в крепость, он запретил своей сестре уезжать далеко от Химринга, а Эледвен и Анариэн вовсе покидать крепость. Аданэт подчинилась безропотно, а вот девочка долго плакала и даже обиделась на отца – выяснилось, что Феанариэн обещала ей показать журавлей , что селились в полях за озерами.
Арэльдэ и Аракано никто, кроме Келегорма запретить не мог, и, хотя Маэдрос намекнул брату, что неплохо было бы до поры до времени удержать их в Химринге, Охотник только обреченно вздохнул- жена его любила, но слушалась в первую очередь себя. Аракано же был сам себе на уме, но Келегорм знал, если Анариэн остается в крепости, он тоже некуда не денется. Однако, на всякий случай, он все таки провел беседу с сыном, и успокоенный его обещаниями, заверил Маэдроса в том, что от племянника Рыжему проблем ждать не нужно.
Cейчас Рыжий думал о другом. Его беспокоило, что Саурон, пусть и был сильно ранен, но смог сбежать, и что среди вастаков могут быть и другие предатели. Может, стоит обойтись без их конницы? Но тогда они могут напасть на крепости, пока все воины будут на севере и нолдор возвратятся к разрушенным и сожженным домам.
Посоветовавшись с братьями, он отправил послание Фингону, где рассказал о проишедшем, и говорил, что войну надо начать раньше намеченного срока. «Ударить надо, пока Моргот думает, что мы лишь собираемся».
Ответ пришел незамедлительно . Так как сам план атаки остался прежним,Финдекано и Маэдрос условились на день Солнцестояния, не ждать сигнала друг друга и выступить одновременно. В любом случае от Химринга до Ангамандо было ближе, и первым на себя сражение принимали нолдор из Первого Дома вместе с Союзникми. Братья знали, Маэдрос этого хотел. В борьбе с Морготом первым должен был быть он, и никто другой.
В Химринге главой защитников решено было оставить Арэдэль, и Арнориэн ей в помощницы. Келегорм ожила некоего сопротивления со стороны законной леди Вечностуденного, но Эледвен не возражала – в ее обязансти и так входила забота о женщинах и детях, как эльфв таки эдайн, которых их близкие укрывали внутри крепости. Зато когда она узнала, что Маэдрос фактически ставит себя под удар, она впервые за те годы, что Феаноринги ее знали, показал свой характер. Она бушевала весь вечер, и ушла от него в слезах. А на утро Арэльдэ рассказала Келегорму, что Маэдроса выставили из спальных покоев, без всякого намерения впускать обратно, пока он не передумает идти на самоубийство. Жена рассказал это со смехом, наблюдая за реакцией Охотника. Келегорм только плечами пожал – Маэдрос не передумает, раз уж решил.
Войско готовилось к войне. Морифинвэ и Атаринкэ вернулись из поселений гномов с вестью, что наугрим согласны выступить раньше.
- Правда, им придется заплатить больше, - недовольно заметил Карантир.
В самой крепости особой суеты не ощущалось- вечная готовность к бою была тут всегда. Единственное, что изменилось это то, что Эледвен так до самого последнего дня не разговаривала с мужем, хотя он и пытался ее к примирению. Однако в последний момент она все таки не выдержала и со слезами бросилась ему на шею, умоляя не подвергать себя напрасно опасности и вернутся живым.
Келегорм , наблюдая за этой сценой – ибо все происходило во дворе перед самым выступлением, с удивлением заметил, как Арнориэн дала что –то в руки Арэльдэ, стоявшей неподалеку.
- Я же сказала, она не выдержит, - с довольным видом заявила жена.
Похоже, это было пари…
8.
Келегорм и Арэльдэ в последнее время были очень заняты подготовкой к войне, иначе они бы поняли, что с их сыном творится что-то неладное.
Аракано был скрытен, и мало кому раскрывал свои мысли. А в памяти его, будто стрела, застряли слова морготовой твари про Дитя Судьбы.
Выходит - Моргот и его приспешники были уверенны, что их погибель придет из Гондолина. Так считали и Валар - мама Арэльдэ как то рассказывала, что лорд Туракано выстроил Тайный Град по прямому указанию Валы Ульмо.
Значит погибель Моргота была как-то связана с родом Туракано. Но у лорда Гондолина была только дочь, родившаяся еще в Валиноре...
"Мир содрогнулся" - сказал этот... Саурон. Еще до Браголлах.
Аракано часами просчитывал варианты. Особенно страшил его один - Дитя Судьбы могло быть ребенком его матери и некоего Эола. Юноша слышал эту историю от приближенных отца, и сделал вывод, что хотя он сам и был последним ребенком Долгого Мира, но сын Эола мог родиться раньше и быть сейчас совсем взрослым.
Если бы мать вернулась в Гондолин из Нан-Эльмота с сыном и супругом - ее ребенок был бы ныне одним из лордов Гондолина.
Дитя Второго Дома - морготова погибель... А ныне вместо него на свете живет он, Аракано, совсем не имеющий отношения к божественному промыслу. Аракано - внук двух королей, символ примирения...
Он должен что-то сделать, но что...
Юноша смотрел на свиток, который тайно взял в библиотеке замка. Свиток с описанием гибели деда...
"Феанаро велел остановиться, - читал Аракано в сотый раз, - раны его были смертельны, и знал он, что час его пробил. Гаснущим взором окинул он со склона Эред Ветрина мрачные могучие башни близ Тангородрима, неприступную крепость Врага. И осознал он прозрением смерти, что никогда Нолдор не одолеть ее... Но трижды проклял он имя Моргота и велел сыновьям исполнить Клятву и отомстить за отца".
Никогда не одолеть... Аракано не расспрашивал своего отца, как они узнали об этом... Предсмертное осанвэ - наверное. Никогда не одолеть - но вот собирается рать... Рать, обреченная на погибель...
Дитя Судьбы... Что же должно было сделать Дитя Судьбы?
Воззвать к Валар - попросить помощи? Как? Запад закрыт для мятежных Нолдор - об этом известно давно и всем. Даже корабли Кирдана не могут отыскать туда дорогу - хотя Корабел и пробовал.
Воззвать к Ульмо, благосклонному к Гондолину? Но Ульмо - со слов матери - велел лишь сидеть в потайном граде и ожидать своего посланника, для которого лорд Туракано оставил в укромном месте особый доспех.
То есть - Ульмо желал спасти только гондолинцев. А остальные... Проклятые и виноватые - Рыжий Лорд, Макалаурэ, отец, Карнистир и Куруфинвэ, Амбаруссар...
Дядя Финдекано - воин с косами, любящий этот мир, ненавидящий лишь Моргота...
Король был уверен в победе, другие родственники Финдекано - тоже. Войска собралось немерянно, в последнем письме, которое лорд Химринга зачитывал на совете, Финдекано писал даже о невероятном - в Хитлум вошла дружина из добровольцев-Синдар, вели которую великие воины Маблунг и Белег.
Но дядя Финдекано был тоже проклят, хотя не давал Клятвы и не гневил Валар.
"Зато он стрелял в Альквалондэ" - пробормотал Аракано, - мы все погибнем, кроме гондолинцев, а тогда придет этот... посланник и откроет для избранного путь на Запад".
Но если Избранным должен был стать сын Эола и Арэльдэ, то посланник останется ни с чем...
Мысли эти не оставляли Аракано до самого Аглона, куда подтягивалось войско. Из вастаков с ними были только люди Бора, Ульфанг давно убрался из Химлада вон, и может это было и к лучшему.
Да - войско было огромным, явились даже гномы из Таргелиона. Однако Феанаро считал, что Ангбанд непобедим...
Аракано сидел на скале над Аглоновым проходом. Перед ним простирался Анфауглит - печальная равнина, выжженная и засыпанная пеплом. Давний страшный шрам на теле Арды.
"Моя земля"...
"Мне больно, дитя мое..."
Голос в разуме... Тихий шепот сожженной степи.
"Вы все - мои дети, квенди, но ты можешь слышать мой голос, потомок двух королей..."
"Мы хотим, чтобы Анфауглит снова покрылся зеленью... Стал Ард-Галеном, степью с душистыми травами. Мы хотим изгнать лихие чары с дортонионского плоскогорья - Рыжий Лорд вышвырнул из Дортониона орков, но не смог вернуть ему прежний облик..."
"И не сможет, пока на моем теле тот страшный нарыв - Ангамандо".
"Как помочь - ведь говорят, что Моргот непобедим. Я просил совета у реки Арос, но молчит река, и Ульмо не желает говорить со мной".
"В этом мире, - прошептала степь, - есть сила, мощнее Ульмо и сильнее Валар. "
"Вы говорите об Эру - но ведь он не слышит..."
"Просто его никто не пробовал звать, дитя Судьбы. "
"Научи нас, Арда..."
"Ты сам почувствуешь, - тихий голос в разуме - когда наступит час воззвать к Эру. Это будет тогда, когда твоя жизнь покажется тебе малой платой за спасение твоего народа."
Аракано уже стали разыскивать, когда тот вернулся в лагерь. В серых глазах сына Келегорма и Арэльдэ появилось выражение спокойной уверенности. Он обрел эстель.
9.
Саурон был в гневе. Властелин снова отказал ему в возвращении в Железную Твердыню, и голос, звучавший в голове, был исполненным презрения. Владыка Севера назвал его, самого преданного ему ученика, трусом и слабаком! читать дальшеВо второе Саурон еще мог поверить – отчасти. Во второй уже раз ему не удалось сломить этого Рыжего, во второй раз ему не повезло. А ведь все было так близко! Еще немного, и он, ради спасения своего ребенка, опустился бы на колени, унизился бы… Но этот мальчишка-нолдо… И почему он не отдал приказ прирезть его? Эти людишки- дураки, им же было приказано похитить только девчонку! Если бы не этот… И кто он вообще? Лицо знакомое до боли… Нолофинвэ – мертв, а ведь мальчишка наверняка из его родни. Хотя говорили же, этот Феаноринг, светловолосый, взял в жены дочь Нолофинвэ… А что, очень даже похоже, иначе откуда столько наглости, как у любого из Первого Дома? Тогда тем более мстить… Этих нолдор нечем не пронять – они не боятся смерти и мучений, достаточно вспомнить Маэдроса. Но они боятся смерти и мучений для своих близких…
Саурон усмехнулся и даже боль в пробитом глазу перестал его беспокоить. Сил на то, чтобы залечить свое роа у него не было –но, может, оно и к лучшему… Эдайн доверчивы. Они служат нолдор, и нуждаются в воинах. А значит, примут любого, кто захочет сражатся, так как знают, знают - им не одолеть Железную Твердыню… А уж изнутри войска он сможет одолеть этих гордецов и с почестями вернется в Ангамандо. Смерть- лишь благо для лордов нолдор. Они станут рабами. И их дети станут рабами.
… Когда к вождю потомков Амлаха пришел некий странник - оборванный и раненый, никто не удивился- таких было много в последние времена. Он готов был сражатся и его приняли в войско. Только эльфов он боялся и прятал от них свой взгляд – но да кто их разберет, этих пришедших с востока?
***
Инглорион впал в ужас и ярость, когда узнал, что кто - то взял в его дружину сына Келегорма. Войско Первого Дома уже выступило и ушло на достаточное расстояние от Химринга- и теперь дожидалось приказа Маэдроса. На высокого юношу, который по росту не уступал ни одному из воинов, никто не обращал внимания, пока его не увидел сам золотоволосый эльф.
- Что я скажу лорду Туркафинвэ! – говорил он, ходя кругами по своему шатру и глядя на сидевшего перед ним с хмурым лицом Аракано. – Чтоя скажу лорду Нельяфинвэ! Чтоя скажу твоей матери, в конце концов! Тебе же велено было оставаться в Химринге!
- Я здесь нужнее, - буркнул в ответ Аракано и с вызовом посмотрел на Инглориона.
- Ты должен вернутся, Аракано. Ты еще слишком молод, чтобы воевать! - возразил Инглорион.
- Вот еще! Меня учили сражатся, я умею!..- сын Келегорма заметил, что это заявление не очень то и впечатлило золотоволосого нолдо и добавил. – Хорошо. Ты можешь меня отправить назад . Но я буду сопротивляться и тогда отец точно узнает, что я тут! Думаешь, они с Рыжим Лордом и Атаринкэ будут счастливы узнать, что у тебя беспорядок в дружине, и ты не знаешь, кто идет в ее рядах?
Это был нечестный ход, Аракано знал и уши у него запылали. Но он должен был остатся. Должен!
Инглорион хмыкнул. Видимо, перед его мысленным взором предстали разгневанные Маэдрос или Келегорм.
- Хорошо, оставайся. Только смотри мне! Когда начнется бой, ты будешь в самых последних рядах.
- Еще чего! Я не стану отсиживатся в тылу!
- Аракано! Думаешь, ты один такой смекалистый? Пусть меня лорд Майтимо отправит обратно в Химринг-но вместе с тобой! Я может и не смогу снискать славы, но буду спокоен, что ты будешь в безопасности, с матерью!
Аракано промолчал. Обещания он не давал, и теперь уже мысленно думал, как бы пробраться в отряд кого-нибудь из Амбаруссар – с ними всегда можно договориться.
Келегорм и не подозревал, что сын его совсем недалеко, в самой гуще схватки.
Все смешалось на бранном поле. Воины Химринга подошли как раз вовремя - Моргот бросил в битву свой самый страшный козырь - барлогов и драконов.
Турко, как всегда командовавший конницей, перекрыл барлогам дорогу к королевскому стягу. Твари ревели, хлопали кожистыми крыльями, но они были довольно неуклюжи, и скоро стали похожи на ежей - из-за торчащих копий.
Только скорость спасала конников, и Турко, отчаянно вращая копьем, командовал построением всадников.
- Закручивай! Закручивай! Круг! Бери их в круг!
Барлоги не успевали огрызаться огнем - всадники летели по кругу, на скаку стреляя из луков. Стрелы эльфов были барлогам что иголки, но когда иголок много...
- Круг! Круг!Держа-ать!
Держать - за их спинами спешно перестраивалась дружина короля Нолдор. Вот он - звук серебряного рога Финдекано...
- Рассыпься! Отходим...
Рассыпались они вовремя - хитлумская дружина делала то, что называлось "стеной из стрел" Три ряда эльфов стреляли непрерывно, сменяя друг друга.
Вспышка огня ослепила Келегорма - один из барлогов развоплотился, не выдержав обстрела....
- Айя! айя Феанаро-о!
- Айя, Нолофинвэ! - донеслось со стороны хитлумцев. Это уже стало традицией - имена погибших как боевой клич.
- Турко! - чумазый Карнистир стирал с лица кровь свободной рукой, - смотри...
На них полз дракон...
Он был огромен. Только что он прорвался через ряды гномов в мифрильных доспехах. Гондолинцы отступили перед тварью - Турко их не винил, он и сам был рад сбежать куда подальше...
Да только бежать некуда было - их прижали к самим вратам Ангбанда... К тем самым вратам, через которые они уже почти прорвались...
- Кажется это конец, - пробормотал справа Атаринкэ, - смотрите - второй барлог смял оборону хитлумцев...
- Где Майтимо? Где лорд?
- Здесь... - Рыжий Лорд смотрел туда, где в огненном аду метался королевский стяг.
- Майтимо, дракон...
- Да... Вижу... - Рыжий не видел ничего, кроме гибнущей дружины из Барад-Эйтель. Помочь они им не могли - дракон отрезал им дорогу как к отступлению, так и к возможности помочь.
Стяг упал...
- Кончено, - пробормотал Карнистир и покрепче сжал в руке копье.
- К бою! - крикнул Руссандол, - к бою эльфы и люди!
- Брат, - послышался голос Макалаурэ, - люди Амлаха отходят...
Воины-Аданы не просто отходили - они бежали в панике, хотя были довольно далеко и от дракона и от барлога. Они могли бы сейчас помочь хитлумцам. Могли - но почему-то бежали.
- Моргот забери паникеров, - прошипел Руссандол. Он бросил взгляд на Бора - смуглый вастак не отходил от лорда, которого считал самым великим воином под небесами.
- Бор не побежит, - оскалился конник, - Бор умрет здесь...
И в эту минуту перед драконом появился всадник...
Келегорм не понял, кто это... Не понял до осанвэ, хлестнувшего по разуму, как плеть.
- Великий Эру!
Всадник вздыбил коня. В руке он сжимал копье - такое маленькое по сравнению с громадным змеем.
- Ты нам не помогал, но это не значит, что ты нас не слышишь. Тебя ведь просто никто не просил!
Он был совсем еще мальчик - внук двух королей... Но его внутренний голос бился ныне в головах всех - живых и умирающих.
- Я прошу! За всех живых, за тех, кто в Мандосе, за тех. кто ступает на твои пути прямо с бранного поля...
Дракон сощурил желтые глаза... Впервые он столкнулся с таким раскаленным пламенем - не гнева, не ярости и даже не отваги...
Всадник, который несся на него, будто уже лишился своей хрупкой оболочки. Дух юного эльфа, исполненного жертвенной отваги, сверкал нестерпимым огнем. Так когда-то мчал к Ангбанду Нолофинвэ...
Но король Нолдор считал, что он одинок в своем убийственном порыве - а Аракано услышал ответ...
Или ему почудилось, что услышал...
Вспышка света ослепила тварь, и великий змей забился на земле в конвульсиях...
Турко закрыл глаза...
- Братья, смотрите... - голос Карнистира...
Горы дрогнули, и стены Ангбанда зазмеились трещинами...
***
Летнее солнце сияло в небе, даря тепло всему Белерианду. Оно словно было знаменем всем северных земель. Стягом и знаком- война окончена. Но надолго ли?
Маэдрос поднял голову от письма и отложил перо. Раны, полученые в бою, все еще беспокоили, правда, с каждым днем все меньше и меньше. Прошло уже несколько недель с тех пор, как все завершилось, а он все еще не мог прийти в себя - случившееся было слишком невероятным.
Но так было - им пришла помощь. Вражья крепость, мощнейшая из твердынь Средиземья, рассыпалась, будто песок.
Моргот остался там - внизу, в тех страшных ходах Тангородрима, куда ныне беспрепятственно стекала лава ожившего вулкана.
А, раскапывая ходы, в попытках спасти из пленников из находившихся рядом рудников, какой-то из воинов-Нолдор нашел оплавленную железную корону с тремя камнями... Сейчас два из них хранились в ларце в оружейне, прикрытые стягом со зведой Феанора, а третий был вставлен в специально для него откованную серебряную пектораль и хранился у Эледвен. Его ей отдал на хранение Маэдрос, в тайне надеясь, что аданэт будет иногда носить его, ведь для него она была самой прекрасной из живых существ, и он считал, что она достойна самого лучшего, что он мог дать.
Тело Аракано подле мертвого дракона так и не нашли, и даже вожделенные вместилища света не могли утешить Келегорма, а тем более Арэльдэ. Они считали сына погибшим и потерянным для себя навсегда. Отец корил себя за то, что не помчался и не остановил его, а мать за то, что плохо усмотрела за ним и позволила сбежать. Но и их горю суждено было развеятся.
Амрас и Амрод, по приказу Маэдроса, вместе со своими воинами долго еще не покидали Анфауглит, спасая тяжелораненых воинов, кого могли отыскать среди гор орочих трупов. И вот, под вечер, с Севера примчались всадники . Они везли одного единственного воина – сына Келегорма и Арэльдэ. Он был тяжело ранен, рука, которой он держал копье, была обожена настолько, что целители и не надеялись, что смогут залечить е етак, чтобы не осталось шрамов. Аракано долго не приходил в себя, но в конце концов Арнориэн и Арэльдэ удалось отбить его у смерти и юноша пошел на поправку. Сейчас он все больше лежал, хотя и отчаянно рвался встать, но уж мать и отец теперь с него глаз не спускали, а маленькая сестренка Анариэн не давал скучать. Финдекано, который после битвы некоторое время провел в Химринге, застал выздоровление Аракано, и пообщал племяннику, что в следующий свой приезд привезет и Эрейниона.
С тех пор все понемногу стало налаживатся.
Маэдрос простил людей Амлаха, узнавши, что сигнал к отступлению подал некий одноглазый вастак... Кем- он был, Феанарион догадлся сразу. Сам Саурон исчез - и Рыжий Лорд сомневался, чтобы бесследно.Финдекано, друг и король, очень беспокоился по поводу бродившего неведомо где пособника Моргота.
- Помяни мое слово, Нельо, он еще вернется. И как бы он потом не оказался хуже Врага, - говорил сын Нолофинвэ лорду Химринга.
Со временем Ангфауглит снова покроется травой и ему вернут старое название- Ард- Гален. Земли Дортониона очистятся от зла – Финрод предложил выкорчевать весь черный лес, что порос на пепелище и засадить его заново. На взгляд Маэдроса это план был слишком… самонадеянным- Сосновое Нагорье было огромным, но идею кузена неожиданно поддержал Карантир, который сейчас был на востоке- изгонял последние орочьи отряды из Таргелиона. Темный обещал помочь Финроду с саженцами сосен и лиственниц, который во множестве росло на берегу озера Хелеворн, за что тут же заслужил насмешки со стороны Келегорма и Куруфина. Однако Финрод не был настроен пессимитично – благодаря своей дружбе с Тинголом, он заручился помощью Мелиан. А в знак благодарности он пообещал королю Дориата часть Дортониона вместе с ущельем, которое раньше называлось Нан- Дунгортеб, а после последней битвы, когда его покинил все злобные создания- Сосновым Ущельем. Маэдрос, к владениям которого примыкало Нагорье, охотно согласился с этим, и Финрод отправил в Дориат своего орженосца, адана, из рода Беора - Берена, сына Барахира.
Где-то в коридоре раздался восторженный визг Анариэн, и голос Эледвен. Аданэт говорила кому-то, что сейчас идет к Маэдросу. Феанарион улыбнулся, сердце его забилось – с самого утра он не видел ни жену, ни дочь.Понимая, что когда они придут, он же не сможет закончить письмо, он быстро вывел последнее предложение на пергаменте:
«… Я согласен с тобой, Финьо, что надо связатся с Кириатано и посторатся дозватся до Запада: надеюсь, он поможет нам.
Майтимо Нельяфинвэ.
Химринг, пятый день уримэ, 472 г от Возвращения.»
