Предрассветный сумрак стал проникать в маленькую комнату небольшого деревянного дома. Огонь в камине погас, тлели только угли.
Лежавший в постели Маэдрос заворочался, натягивая на себя одеяло. Несмотря на то, что сейчас стояло лето, ночью и по утрам на горе Долмед было холодно. Утренняя прохлада проникала из под двери да щелей в окне, и в конце концов разбудила его. Маэдрос бросил сонный взгляд на погасший огонь, еще немного полежал, а потом нехотя поднялся, чтобы разворошить угли.
Прошло уже несколько лет с тех пор, как он потерял крепость на Амон Эреб. Орки тогда хлынули волной: ни силой копий, ни стрелами, ни мечами их было не остановить. Они смели все северные укрепления и заставы, и прорвались к самому подножию Одинокого Холма. Ярость тогда ослепила Маэдроса, и, хоть его войско истаяло, он был готов пойти до конца и сложить голову, но не отдавать Амон-Эреб Врагу, но был ранен, потерял много крови, и тогда его верные дружинники увезли его прочь, на север, куда спешно отступал из своих владений на берегу Гелиона Маглор.
Повинуясь руке сына Феанора тлевшие угольки стали разгораться. Он подбросил к ним пару поленьев.
Маэдрос жалел, что не умер. Ему, в отличие от брата, у которого были Элронд и Элрос, незачем было жить. Всю свою жизнь положил он на то, чтобы сражаться против Моргота. Жены у него не было: он всегда считал, что тот, кто проклят, не имеет права на любовь. Не дарить же Рок своей возлюбленной, как свадебный дар! Но теперь он уже жалел о своем решении. Может, любимая женщина сейчас отогрела бы его в эти сумрачные дни, когда надежды уже нет, и конец все ближе и ближе.
Маэдрос поморщился так, словно ему стало больно. В последнее время во сне ему стали являться то огненная бездна, то совершенно невероятные видения его прежней жизни в Заморье, где он снова был ребенком, где его любили, где его оберегали.
За окном, поднявшаяся из-за Голубых Гор Ариэн вызолотила стволы деревьев. Откуда-то донесся заливистый собачий лай, прокукарекал петух – поселение эльфов пробуждалось.
Гора Долмед – некогда укрепленный пункт, который держал брат Маэдроса, Карантир, погибший в Дориате, сейчас была одним из последних земель, принадлежащих эльфам. Долмед считалась частью Голубых Гор, за которыми расстилался Эриадор – обширные дикие земли, может, еще не тронутые Врагом. На горе, покрытой густыми лесами, столь обычными для Таргелиона, вместе жили и синдар, и лаиквенди, и остатки нолдор из Первого Дома – все те, кто были с Маэдросом на протяжении этих веков – начиная от первых шагов по Эндорэ в Лосгаре и заканчивая бегством с Амон Эреб. Этих нолдор звали народом Маэдроса – по имени их лорда. Они держались особняком от других своих сородичей и жили поближе к вершине.
Снаружи послышался смех. Сын Феанора невольно оглянулся, бросая взгляд через за окно: по двору ( так братья Феаноринги называли лужайку перед домом) в одних штанах и босиком пробежал Маглоров мальчишка - Элронд. За ним, в таком же виде, последовал и его брат Элрос.
- Отдай сюда мою рубашку! – кричал Элрос.
- Догони, и отдам! – отвечал Элронд.
На крыльце послышались шаги, и через секунду раздался голос Маглора:
- Элронд, перестань разбойничать! Отдай брату рубашку, сейчас же! И… О, Свет, почему вы босиком?! Возвращайтесь в дом, или мне придется позвать Майтимо!
Маэдрос невольно усмехнулся и подошел к окну. Сыновья Эльвинг, заслышав его имя, мгновенно вернулись в дом, а Элронд отдал рубашку Элросу. В доме наступила относительная тишина.
Спать больше не хотелось, и, несмотря на огонь, полыхавший в камине, все равно было зябко, потому Маэдрос стал одеваться.
Элронда и Элроса он любил, но не воспринимал их как родных, хотя они и были ему кровными родичами - через Эарендила, сына Идриль, дочери Тургона, что приходился ему двоюродным братом. Старший Феанарион звал близнецов не иначе как «Маглоровы мальчишки» и, в отличие от брата, мог сурово наказать их за провинности, не особенно церемонясь. Но Маэдрос мог понять излишне трепетное отношение брата к мальчикам: они напоминали ему погибших Амбаруссар. Иссушенное Клятвой и болью от потери сердце Менестреля мгновенно приняло замену, а вот сердце Майтимо замены не принимало никогда. Братья были для него братьями, и никто не мог заставить его забыть горечь от их потери. Ко всему прочему, старший Феанарион придавал слишком большое значение крови: будь Элронд и Элрос сыновьями кого-нибудь из его братьев, он бы души в них не чаял.
Или, может, будь они его собственными детьми.
От этой мысли он снова поморщился, словно его укололи в сердце. Теперь все чаще и чаще он начинал думать, что допустил ошибку. Нужно было пойти наперекор судьбе. Уж своих жену и детей он бы смог оградить от смерти!
Из этих мыслей его вырвал стук в дверь.
- Входи, Макалаурэ, я не сплю, - громко сказал Маэдрос.
Дверь отворилась, и на пороге возник Маглор. Он был в своей любимой темно-синей котте, длинные черные волосы сейчас были заплетены в косу, а на носу было белое пятно – от муки.
- Хорошо, что я тебя не разбудил, - брат мягко улыбнулся. – И как ты узнал, что это я?
- Очень просто. Твои мальчишки не решаются стучаться ко мне – они стояли бы и ждали, пока я сам выйду, - отозвался Маэдрос. - Кстати, я слышал, ты опять стращаешь их мной. Почему, Кано?
- Извини, Майтимо, но должен же быть хоть кто-то, кто может заставить их слушаться.
- И ты выбрал меня.
Маглор снова улыбнулся и развел руками:
- Ну, Моринготто они больше не боятся и не верят, что, если они будут плохо себя вести, он придет за ними.
Услышав это, Маэдрос расхохотался.
- О да, Кано! Верно сказано! Кто страшнее - Моргот или сын Феанора? Вопрос не праздный, а? И даже сразу на него не ответишь! – старший мотнул головой, посмотрел на брата и не удержался, чтобы не сказать: – Почему у тебя мука на лице? Ты тесто для хлеба замешиваешь носом?
Маглор перестал улыбаться и гордо выпрямился.
- Печь хлеб – это обязанность нисси, Майтимо Феанарион, а сын Феанора никогда не станет заниматься женским делом! Это я хотел сделать твороженные лепешки, - пожал он плечами. – Ты же любишь их.
- Да, у нас и нет нис в доме, Кано, чтобы она пекла хлеб, - примирительно сказал Маэдрос, подходя к брату и обнимая его за плечи одной рукой. – Хотя, знаешь, с такими роскошными волосами и тонким станом тебя, пожалуй, можно будет принять за…
Договорить он не успел, так как Маглор вывернулся и легонько ткнул брата кулаком в бок. Маэдроса это не разозлило, наоборот, только развеселило. Он и в детстве часто подшучивал над волосами Маглора – длинными, прямыми и блестящими, цвета воронова крыла – как у отца.
- А ты, Нельо, если не перестанешь обстригать свои рыжие волосы , будешь совсем похожим на адана, - заметил Маглор, хмыкая и оглядывая брата.
- Да ну? – Маэдрос невольно оглянулся на свое отражение в стекле окна. – Скажешь тоже, Кано… я покрасивее адана буду.
- Ты себе льстишь, Рыжий, - вздохнул Маглор и улыбнулся. – Завтрак скоро будет готов, лорд Нельяфинвэ, поторапливайся, а то Элронд и Элрос тебе ничего не оставят.
- Как страшно, - фыркнул Маэдрос, надевая котту. – Даже твои мальчишки не могут съесть все, что ты готовишь.
С этими словами он потрепал брат по голове - как в детстве, взъерошив тому волосы и вышел во двор – умыться.
Наготовил Кано и вправду очень много. Менестрель любил это дело, но когда он был лордом Первого Дома, его положение не позволяло ему заниматься готовкой, зато здесь, в их новом – и последнем, как он надеялся, доме, - все обязанности «кашевара» легли на него. Шуточки Маэдроса, который называл его «мамочкой», « прекрасной нис» и «лордом- поваром» совсем его не обижали. Своего старшего брата Маглор очень любил и знал, что Майтимо любит его тоже.
Маглор гордился Маэдросом, и одновременно ему было очень жаль его. Старший был воином и даже сейчас он был главой небольшого войска горы, которое защищало мирных жителей от нападения орков. Эльфы из Гаваней – в большинстве своем нолдор из Второго Дома, а также синдар, с неохотой подчинялись ему, но другого выхода не было – Маэдрос был для них главным защитником, и они считали его своим лордом. Что касается лаиквенди, то они были в дружбе с народом Феанорингов, и никогда не отказывались помогать в случае очередной атаки морготовых тварей. Маэдросу даже здесь, в полном изгнании, удалось сохранить гордость и честь. Да, к тому же – Кано это знал точно, - многие, пусть и не любили его, но не могли не признать то, что он был стойким, и ни его увечье (Маэдрос, после плена в Ангамандо, лишился правой кисти), ни беды и горести, не смогли сломать сына Феанора.
Один лишь Маглор знал, что Майтимо одинок. Он всегда был одиноким. Пожалуй, единственный, с кем он был близок и дружен, это был Фингон, сын Финголфина. Маэдрос назвал его восьмым братом и готов был умереть за него, а Финьо – как называли Финдекано близкие – готов был на то же ради сына Феанора.
Маглор всегда склонен был считать, что это одиночество исходит из самой сущности его брата – такой, как говорят, была мать Феанора, Мириэль - однако с тех пор, как Менестрель приютил у себя сыновей Эльвинг, он догадался, что за одиночество гложет Маэдроса. И от этого ему становилось совсем грустно. Как-то раз он даже решился и сказал брату, что еще не поздно, и что теплое дружеское плечо вполне может согреть его, и что страсть и любовь не всегда важны в супружеских делах, где дружба и приязнь вполне могут быть нужнее, чем все остальное.
- Я больше не ищу этого, Кано, - жестко ответил Маэдрос на эти слова. – Мое сердце остыло.
С тех пор они больше не возвращались к таким разговорам. Может, брат и хранил кого в своем сердце, но кто же его знает?
Душа Маэдроса всегда была потемками для Маглора.
- Кано, а почему ты Элронду опять налил чай в мою чашку! – возмутился Элрос.
Задумавшийся Менестрель рассеяно поглядел на мальчика.
- О, прости, Элрос, я опять ошибся, да? – Маглор сокрушенно вздохнул – Элронд и Элрос, как и Амбаруссар, были совершенно одинаковыми, но его братья хоть различались по цвету волос, а эти были словно двумя половинами одного яблока, и даже Маглор иногда их путал.
- Кто–то едет, -сказал Элронд, вскакивая со стула и выглядывая в окно. – Это Гелмир!
- Должно быть, к Майтимо, - сказал Маглор, отставляя медный чайник. – Садитесь уже за стол!
Близнецы переглянулись и тут же, без пререканий сели на свои места. Майтимо они любили, уважали и боялись, потому в его присутствии вели себя тихо.
Маглор вышел на крыльцо, поприветствовать всадника.
- Утро доброе, Гелмир! – сказал Менестрель. – Что–то случилось?
- И тебе доброго утра, лорд Макалаурэ! – ответил эльф, спешиваясь. – Хвала Свету, все тихо. Отчасти. Я к лорду Нельяфинвэ – есть дела, которые требуют его вмешательства.
- О! Ну так входи, входи, - Маглор улыбнулся. - Ты как раз вовремя - будешь гостем у нас за столом.
Маглор усадил Гелмира рядом с собой. Со двора пришел Маэдрос – волосы у него были влажные.
- Мир тебе, лорд Нельяфинвэ! – сказал Гелмир, вскакивая.
- Мир и тебе, друг, - Маэдрос улыбнулся. – Садись-садись, - велел ему старший Феанарион, и сел сам. – Что–то случилось?
- Ну, как сказать, мой лорд… - начал Гелмир. – Это еще вчера случилось, вечером, я хотел ехать к тебе немедленно, но Эллемир не позволил, - Гелмир достал из поясной сумки пару посланий. – Это от самого Эллемира.
Маэдрос тут же вскрыл письма и пробежал их глазами. Он хмыкнул и, как показалось, Маглору, немного помрачнел.
- Что там, Нельо? – не выдержал Менестрель.
- Ничего особенного, но и ничего хорошего. Опять наши воины что–то не поделили с синдар, есть раненые, - Маэдрос внезапно хлопнул ладонью по столу. – Сколько это может продолжаться!
- Виновников хватало и с той и с другой стороны, мой лорд, - сказал Гелмир. – Эллемир велел их заключить под стражу, но Даэрос счел это оскорблением и пригрозил, что они уйдут с горы и не будут помогать нам защищаться от орков.
Заинтригованный Маглор быстро прочел письма. Оказалось, что кто–то из нолдор помянул недобрым словом Тингола и Диора, а синдар этого не снесли и ответили столь же «лестными» словами в адрес Феанора, самого Маэдроса и Келегорма. На беду, среди нолдор оказались дружинники Туркафинвэ, которые не простили синдар упоминания лорда, и схватились за мечи. До смертоубийства дело не дошло, вовремя вмешались дружинники Маэдроса, но ранить друг друга противники успели. Эллемир счел виноватыми и тех, и других, и велел взять их под стражу, отчего Даэрос, глава синдар, разгневался еще больше и пригрозил, что если до полудня его воинов не отпустят, он соберет свой народ и уйдет прочь, оставив заметную брешь в обороне Долмед.
Было ясно, что Маэдрос, как лорд, должен был вмешаться. Такое уже было не в первый раз – синдар и нолдор не могли простить друг друга, и каждый раз гнев приливал к остриям мечей.
- Гелмир, мы поедем вместе, - сказал Маэдрос, торопливо отпивая из чашки. – Это все?
- Все, мой лорд.
- Да, куда уж больше, - встрял Маглор. – Майтимо, позволь, я поеду с тобой.
- Тебе незачем спрашивать разрешения, Кано, это и твое дело тоже, - ответил Маэдрос, вставая.
- Нельо, ты даже не поел! – возмутился Маглор.
- Надо седлать коней, - возразил брат.
- Лорд Нельяфинвэ, позволь, я сам, - сказал Гелмир.
Маэдрос некоторое время молчал, но потом медленно сел обратно.
- Хорошо, Гелмир. Как закончишь, позови, - отозвался он.
- Нехорошо получилось, - покачал головой Маглор, поглядев на брата с укором. Маэдрос чуть поерзал на стуле, хмурясь, но потом обратился к одному из близнецов:
- Элронд, пойди, отнеси Гелмиру чай и что-нибудь поесть.
Элронд тут же вскочил, положил на тарелку самые лакомые кусочки, и, прихватив чашку, пошел во двор.
- Смотри, не урони и не пролей! – напутствовал его Маглор.
Почти весь завтрак Феаноринги молчали. Маэдрос не притронулся к еде.
- Нельо, не переживай так, прошу тебя, - нарушил молчание Маглор. – Ну, бывает, они что-то не поделили… Ну, что, в первый раз?
- Не в первый и, к сожалению, не в последний, -ответил брат. – Как низко мы пали, Кано! Я говорю о нашем народе, о квенди. Вместо того, чтобы сражаться вместе, мы грызем друг друга.
- Это не мы виноваты.
- Мы, Кано, мы. А точнее, наш род, - Маэдрос поежился, встал и закрыл окно - ему теперь часто бывало холодно.
- Сделанного не воротишь, Нельо.
Старший брат ничего не ответил.
Со двора вернулся Гелмир.
- Кони готовы, мой лорд, - сказал он Маэдросу. Тот сразу же оживился.
- Хорошо, я возьму свой плащ, и мы отправляемся, - он направился к двери, но у порога обернулся. – Кано, тебе принести твой?
- Не надо, боюсь, мне будет жарко, - отозвался Менестрель.
- Счастливый, - улыбнулся ему Маэдрос.
Ехать до подножия горы было недолго: всего–то час, но Маэдрос спешил, потому коней гнали во весь опор.
В поселении у лесу их встретили Эллемир и пара других подданных Маэдроса.
- Если бы я знал, что прибудет и лорд Канафинвэ, я бы позвал и его дружинников, - сказал он.
- Где Даэрос? – спросил Маэдрос. – И где эти незадачливые любители выяснять отношения при помощи стали?
- Даэрос у себя, лорд Майтимо, а этих я взял под стражу. Что ты пожелаешь делать вначале? Пойдешь к этому синда, или…
- Пусть кто-нибудь сходит и позовет Даэроса, а я пойду к твоим «заключенным», - Маэдрос хмыкнул. – Может, этот синда и нужен нам, но я здесь лорд и не намерен бегать за каждым, кто сочтет себя обиженным.
За Даэросом отправился сам Эллемир, другие воины и Гелмир проводили сыновей Феанора до сарая, в котором были заперты смутьяны.
Весть о том, что в поселение прибыл сам князь Маэдрос, мигом облетела жилища эльфов, потому многие решили придти да посмотреть, что же сделает Феанарион с виновниками. Даже синдар признавали, что Маэдрос справедлив, и никогда не укрывали никого из своего народа, пусть даже это были друзья или приближенные.
- Я надеюсь на твою справедливость, Маэдрос Феаноринг! – сказал Даэрос, едва смог пробился через собравшихся к сыну Феанора.
Феанарион слегка поморщился – Даэрос был дерзким и всегда словно вызывал его своими словами.
- Моя справедливость будет равна моему гневу, синда, - отозвался он. – Приведите ко мне этих разгильдяев!
Эллемир открыл сарай и воины вывели оттуда двоих нолдор и троих синдар. Все они были легко ранены. Среди своих Маэдрос тут же узнал оруженосца Келегорма и одного из приближенных Куруфина. Синдар он не знал.
- Я хочу услышать от вас, что произошло здесь вчера, - велел Феанарион. – Слышать правду и без утайки!
Воинственные нолдор тут же приутихли, когда увидели, что судить их будет не Маглор, как они рассчитывали, увидев Менестреля, а сам же их князь и повелитель. Сбивчивые рассказы всех пятерых ясно указали на то, что словесную перепалку начали именно нолдор, а за мечи схватились синдар.
- Что скажешь, Кано? – обратился Маэдрос к брату. – Я считаю, что виноваты и те, и другие, а, следовательно, наказание понести должны все.
- Ты не смеешь наказывать квенди из моего народа! – воскликнул Даэрос. – Ты нам не король!
- Я, кажется, обратился к своему брату, - спокойно, но холодно возразил Маэдрос.- Или ты решил стать Феанорингом, а, Даэрос? Вижу, что нет. Потому молчи, пока тебя не просили высказаться!
- Лорд Маэдрос – владыка этих земель, - осторожно заметил кто–то из лаиквенди. – Если ты живешь здесь, ты должен ему подчиняться. Или же уйти, если тебе не нравится его власть.
Даэрос что–то хотел ответить, но Маэдрос поднял руку и бросил на него суровый взгляд серых глаз.
- Ты прав, конечно, Нельо, - сказал Кано. – Но как ты собираешься их наказать? Я думаю, что бы мы ни сделали, порознь наказание не принесет нужных результатов. А вот если они понесут одно и то же наказание, понесут вместе, может, тогда они впредь больше не станут говорить необдуманных вещей и хвататься за мечи.
- Провинность за то, что синдар взялись за оружие первыми тяжелее, чем провинность за злые слова, - возразил Маэдрос.
- Это так, но разве подстрекательство не может быть тяжелой провинностью?
Маглор увидел, как Маэдрос улыбнулся, и даже на миг ему показалось, что его взгляд потеплел.
- Так тому и быть, - он обернулся к виновникам. – Вы все слышали слова лорда Макалаурэ. Если меня еще можно подозревать в ненамеренном укрывательстве тех, кто дорог моему сердцу, то уж моего брата никто никогда еще в этом не обвинял.
- Каково будет наказание, лорд Майтимо? – спросил Эллемир.
- Мне донесли, что стена на северном укреплении порушена и до сих пор не восстановлена. Я хочу, чтобы этих пятерых отправили туда и проследили, чтобы они трудились вместе. Может, таскание камней в скрепляющем растворе вместо сражения с орками и охотиться на других тварей Тени, научит их жить мирно.
Никто не возразил, даже провинившиеся нолдор молчали. Такое наказание было для них серьезным, ведь они привыкли к оружию, а не тесакам. Особенно синдар, которые никогда не работали с камнем.
Даэрос был недоволен, но даже его спутники не выказали протеста, потому смолчал и он.
Возвращались Феаноринги к себе вдвоем.
- А ты хитрец, Кано, - сказал с улыбкой Маэдрос. – Я не прогадал, взяв тебя собой.
- Хитрец? – улыбнулся в ответ Маглор. – Что ты имеешь в виду? Мои слова? О, ну, Нельо, ты бы поступил так же!
- Вовсе нет, братишка, - возразил Маэдрос. – Я видел в синдар провинности больше, нежели в нолдор. И готов был приговорить первых к изгнанию.
- Даже так? Но ведь они не начинали драку и не разговаривали с нашими воинами, пока те не стали подначивать их, оскорбляя память их королей.
- Ты говоришь сейчас о Тинголе и Диоре и говоришь не как Феанарион.
- Может быть. Я говорю как сторонний наблюдатель.
- Синдар помянули и нашего отца, - хмыкнул Маэдрос.
- Думаешь, отцу есть разница, сколько проклятий несется ему вослед, до самого Мандоса? – мрачно пошутил Маглор.
- Думаю, что нет, как, впрочем, и Турко тоже, - отозвался Маэдрос. Маглор только заметил, что брат снял плащ и теперь ехал, отпустив поводья и подставив лицо солнечным лучам.
- Тебе все еще холодно, Нельо? - обеспокоенно спросил Маглор.
- Сейчас уже нет, - Маэдрос перестал жмуриться и посмотрел на брата.
- А ведь ты так и не ел ничего утром, а я старался!
- Ради меня или ради своих мальчишек?
- Ради тебя, конечно! И ради них. Вы мне все дороги, Нельо.
- Да? Настолько дороги, что ты даже готов повозиться этот вечер у плиты?
- И на что ты намекаешь, лорд Нельяфинвэ?
- На хорошо прожаренное мясо и печеные яблоки, лорд Канафинвэ. Я голоден так, словно не ел несколько дней.
Маглор рассмеялся.
- Ну, после такого заявления, я готов побыть «лордом-поваром» для тебя, Майтимо, - с братской нежностью сказал Менестрель.
Маэдрос посмотрел на него с усмешкой, но ничего не ответил. Он чуть пришпорил своего коня, и тот побежал рысью по тропке. Начинался подъем к вершине.
Маглор посмотрел вслед своему брату.
- Тебя никому не сломать, Майтимо, - проговорил он тихо и, не мешкая больше, пришпорил свою лошадь за Маэдросовым конем.
|
|