Лутиэнь легко неслась по темному переходу. Ее возлюбленный неуклюже топотал сзади, все время наталкиваясь на стены, и ударяясь обо все углы при поворотах.
Сильмариллы мягко позвякивали в мешочке из оленьей кожи на его поясе. Лутиэнь с разбегу перепрыгнула невесть откуда взяшуюся трещину и, не глядя, ухватила поскользнувшегося адана за густой чуб.
Выслушав все, что милый произнес во время спасения, принцесса Синдар впервые задумалась о том, что манеры ее будущего супруга оставляют желать лучшего.
- Ты и в темноте видишь, - бурчал сзади Берен, когда они снова кинулись вперед, - и легконогая какая... Негоже девке быть ловчее мужчины-то...
Лутиэнь как раз подбирала в уме достойный ответ, как вдруг прямо перед ней внезапно разверзлась мокрая и смердящая пещера...
В следующий миг двое влюбленных ощутили себя легкими как облачко. Они стояли на каменном полу в виде черно-белых квадратов, напоминавших поле эльфийской игры «башни».
- С вами говорит Намо, Судия, - донесся откуда-то мелодичный голос, - с прибытием. Эльдэ – направо, Адан – налево... Разойдитесь по чертогам и ожидайте дальнейшего определения своей судьбы.
- Это я чего... помер? – обморочным голосом спросил Берен, и растекся туманом над клетчатым полом.
Не растерявшаяся Лутиэнь придала своей фэа как можно более приличную форму и грациозно склонилась в направлении голоса
- Милосердия, о великий Намо – вымолвила она по осанвэ...- умоляю, не разлучайте нас...
Поскольку подобных прецендентов в его практике еще не было – Судья задумался глубоко...
***
Глаурунг так и не понял, кого же он собственно проглотил. Дракон выбрался на прогулку по обычному своему маршруту, который все орки Ангбанда знали назубок. И потому справедливо счел, что двое разинь свою судьбу вполне заслужили.
Великий Змей медленно тек коридором, свивая и развивая кольца своего гибкого тела, и разумом его все более и более овладевала депрессия.
- Рожденный ползать – летать не может, - бурчал дракон, - и кто это сказал... Анкалагон, который только вчера из яйца вылез. Крылья у него, у супостата... А у меня нету – червяк я... Земляной червяк... Орки надо мной смеются... И кто это говорит... детеныш, у которого и крылышки то ровно у летучей мыши...
Словно в ответ на его ворчание, у Глаурунга зачесались бока и спина. Свербеж стал нестерпимым – змей заревел и начал вертеться в узком проходе. Теперь болел и желудок – болел так , словно туда насыпали горячих углей.
- Отравился, - подумал змей, - орки те либо хворые, либо заразные...
На свое драконье счастье Глаурунг вывалился в более или менее широкий подземный зал. Ибо его чешуйчатая шкура трещала по всем швам, угрожающе разбухая. Змей катался по полу в крови и слизи и ревел так, что парочка барлогов на нижнем ярусе рухнула от ужаса прямо в провал, выходивший к жерлу Тангородрима.
Через полчаса Глаурунг неуклюже но резво ковылял вперед на кривых, но вполне крепких лапах. Мокрые крылья волочились у него за спиной, но дракон не имел возможности радоваться исполнению своего желания. Желудок горел огнем, Глаурунг выхлебал по дороге целое подземное озерцо, но легче отнюдь не стало. Штук пять проглоченных по дороге полусонных вялых орков тоже не поправила дела.
- Эпидемия, - подумал дракон, - потому все такие и дохлые... И я сдохну...
Он заревел со страху и помчал вперед. Чешуйчатая голова с размаху вышибла полуоткрытые двери тронной залы. Глаурунг так и не понял, куда попал. Вконец обезумев, он носился по зале кругами, пожирая спящих мертвецким сном часовых. Крылья наконец-то развернулись во всю свою ширь, и дракон взмыл в воздух.
Вопреки легендам и песням менестрелей, Моргот в своем телесном обличье вовсе не был великаном. Нет, он был на две головы выше самого высокого Нолдо, весьма силен – как для воплощенного духа – но материальный мир все таки имел свои ограничения.
Ныне Черный Вала полулежал на своем троне из черного мрамора и крепко спал. На лице – дьявольски красивом лице надо сказать – застыла мечтательная улыбка.
Глаурунг, почти ослепший от боли, несся прямо на своего господина. Он лязгнул зубами, потом полыхнул огнем...
Мелькор, прозванный в Средиземье Морготом, удивленно открыл глаза. Потом снова закрыл их, ибо пол его тронной залы показался Черному Вале вымощенным знакомыми черно-белыми квадратами.
- С вами говорит Намо, Судия, - донесся сверху мелодичный голос, - с прибытием, брат мой...
Бестелесный облик Моргота расплылся клубами черного дыма...
***
- Какой-какой дракон? – удивленно спросил лорд Химринга.
- Летающий, - угрюмо буркнул синдарский воевода Маблунг, он же полномочный посол Тингола, короля Дориатского.
- Мы только одного видели, - тревожно сказал Маглор, - в Браголлах. Только он по земле вился, аки змий...
- А эта тварь летучая, - сказал утомленно Маблунг, - логово ее где-то в Таргелионе, ибо появляется она с востока... Жжет и убивает – Менегрот полуразрушен...
- Подождите, - встрял Карнистир, - а Завеса...
- Не держит, - вздохнул Синда.
Четверо остальных Феанорингов молча переглянулись.
- Вот послание, - сказал Маблунг, - от моего повелителя.
Маэдрос взял письмо левой рукой, привычно переложил свиток в правую, на которой блестел стальной протез, и сорвал со свитка печать короля Дориата.
«Высокоуважаемый лорд Химринга и добрый сосед, - начал он читать вслух, а братья с интересом подошли поближе к его креслу, - у меня есть для тебя две вести – радостная и недобрая. Радуйся – ибо Сильмариллов в Морготовой короне больше нет, Лутиэнь, дщерь моя возлюбленная вкупе со своим нареченным аданом, камни те добыли, но и сами были во тьме Ангбанда драконом проглочены. Однако – не успели мы предаться скорби, ибо про сие рассказала нам сама Лутиэнь, каковую Намо Судия из Мандоса отпустил, и нареченного ее тоже жаль, что паршивец там не остался. Ибо растрогался Судия от любви их великой глупая девчонка, хотя мне и дочь.
Недобрая же весть – Сильмариллы ныне пребывают в драконовом брюхе. И дракон сей, крылья и лапы себе отрастивши, с высоты Тангородрима сорвался вниз и долетел, змий адский, до самого Таргелиона, где ныне в пещере и обретается. И сквозь Завесу моей супруги несравненной Мелиан пролетает он свободно – а посему все в Дориате жжет, крушит и пожирает.
Ты же, Маэдрос, лорд Химринга и наследник Феанаро, являешься владыкою зачарованных Камней, а потому взываю к твоему долгу перед отцом твоим и к Клятве тобою даной чтоб вам, Феанорингам, провалиться в преисподнюю вместе с Камнями вашими и вашею Клятвой.
А долг ваш – избавить Белерианд от летучего змия лютого, эльфов, как мужей так и юных дев, пожирающего.
Элу Эльве Тингол, король Дориатский».
Трое средних Феанорингов уже давно хихикали не скрываясь. Амбаруссар вздыхали – им было жаль юных дориатских дев. Маглор прикрыл глаза, пытаясь облечь ситуацию в стихотворную форму. Маэдрос, дослушав до конца, молча перевел взгляд на развеселившихся братцев – и те замолкли.
- Мы сделаем все что можем, - мягко сказал лорд Химринга, - как я понял – лорд Тингол отказывается от претензий на наши камни?
- Отказывается, - подтвердил воевода, - хватит с него... драгоценностей-то.
- Идем на дракона, - сказал Маэдрос, а братья Феаноринги отозвались дружным «Айя!»
***
Злосчастное озеро Хеллеворн было загажено Глаурунгом еще в его прошлый визит в Таргелион, когда змий не имел ни крыльев, ни лап. Поселившись ныне в пещере в виду озера, дракон постоянно хлебал воду, пытаясь заглушить жжение в желудке, и ревел, оглашая давно опустевший край весьма немелодичными звуками.
Увидевши из пещеры небольшое эльфийское воинство и при нем несколько конных упряжек с непонятным грузом, Глаурунг зашипел и выбрался наружу.
Есть он не хотел, но наглецов надо было припугнуть – для порядку. Дракон взмыл вверх – еще неуклюже, но уже стремительно, и вошел в пике.
Внизу расцвели клубы белого дыма. Потом послышался хлопок... Еще один...
Что-то тяжелое и горячее огрело Глаурунга по лбу. Второй удар пришелся в больное брюхо. Дракон перевернулся лапами кверху и врезался спиной в воду злосчастного озера...
- Ждать надо было, - прошипел Маэдрос, - Ждать...
Куруфинвэ Искусный, которому не терпелось испытать новое противодраконье оружие, которое он гордо именовал на квэнья «гармата», закричал в ответ:
- Действует! Так действует же! Попал!
- Куда попал? – резонно спросил старший брат, - в лоб? Лобную кость дракона каменным ядром не прошибешь. И заряд слабоват – порох, порох... Надо было из катапульты...
- За порохом – будущее, - ответствовал Куруфинвэ, пока Амбаруссар под присмотром Карнистира перезаряжали гарматы, - второе как раз в подбрюшье угодило. Может он уже и сдох...
- А за Сильмариллами, - вопросил Маэдрос, - ты на дно Хеллеворна нырять будешь?
Словно в ответ вода в озере вскипела, и дракон всплыл на поверхность, загребая лапами и плюясь клубами белого пара.
- Сильмариллы плывут, - сказал Карнистир удовлетворенно, - братья, наводи! Целься в глаз... В разные, о неразумные, Амрод в правый, Амрас – в левый...
- Огонь! – крикнул Куруфинвэ, - берегись отката!
Залп слился с шипением огненной струи. Ослепленный Глаурунг молотил хвостом по берегу и проклинал тот день и час, когда возжелал крыльев, ему по рангу не положенных... Турко пытался затушить одежду на Карнистире, которого зацепил язык огня.
- Наводи! – гаркнул Маэдрос, взявши командование на себя, - целься в грудь и ниже... Огонь!
Злосчастный дракон пришел в себя на полу в черно-белую клетку.
- С вами говорит Намо, Судия, - услышал он, - Эт-то еще что? Чья скотина? Мелькор, поганец, с животными сюда нельзя...
- Это я – животное, - горько подумал Глаурунг, - каков расизм и дискриминация... Я же разумен! А еще Вала...
Фэа дракона свернулась в клубок дыма и предалась депрессии.
На берегу Хеллеворна Феаноринги разглядывали извлеченные из драконьей туши и отмытые в озере Сильмариллы. Даже раненный Карнистир захотел поглядеть поближе на семейное сокровище.
- Ты лежи, - сказал Маэдрос ласково, - до Химринга еще ехать и ехать...
- А можно, - сказал Морьо голосом избалованного дитяти, - мне их в руках держать? Они мне душу греть будут...
- Если будешь хорошо себя вести, - менторским тоном старшего брата ответил Маэдрос.
- А что мы с ними дальше делать будем? - вопросил Келегорм, еще не пришедший в себя от нежданного приобретения.
- Жениться буду - невесте подарю, - сказал Руссандол, пресекая разговоры. - Главное, братья, мы ныне свободны. От Клятвы и от Проклятья. Будем жить!
|
|